Песнь волчьей крови

— Давай! — послышался ответ из уже отъезжающей машины, и я на бегу обернулась, чтобы убедиться в том, что автомобиль, мчащийся в мою сторону на всех парах, действительно принадлежит Рудольфу.

Когда я подбежала к электричке и подала проводнице свой чемодан, я снова обернулась и увидела, как Рудольф резко затормозил прямо у остановки, находящейся в десяти шагах от меня.

— Девушка, быстрее! — прокричала проводница и в этот момент электричка тронулась с места. На ходу запрыгнув в поезд, я зажмурилась от звука закрывшейся прямо за моей спиной двери и, взяв чемодан, покатила его внутрь салона, параллельно вглядываясь в окно. Электричка приходила в движение со скоростью черепахи, если не улитки! Увидев, как Рудольф выбежал из своей машины и уже подбежал к захлопнувшейся двери поезда, я испугалась того, что он сможет запрыгнуть в мой вагон, но движение состава уже было не остановить.

Рудольф бежал за поездом, а я машинально быстрым шагом продвигалась вглубь пустого вагона, чтобы видеть своего преследователя через окно. «Отстань! Остановись! Отпусти!» — умоляло моё подсознание, как вдруг мы с Рудольфом встретились взглядами, и электричка резко дернулась вперед, оставив образ этого мужчины навсегда позади меня.

«Что я делаю?!» — сев на ближайшее сиденье, зажмурилась я, подавляя подступившие к глазам слёзы. «Я больше его не увижу! Никогда!.. И хорошо… Это больные отношения… Я бы растворилась в нём, а раствориться в мужчине — значит перестать существовать, стать со своим мужчиной одним существом. Я не готова себя терять. Хочу остаться собой… Хочу остаться собой…». Прокручивая эту мысль, я машинально засунула правую руку в карман куртки и сразу же поморщилась от жгучей боли. Резко выдернув руку, я зацепила мизинцем причину огня — серебряная цепочка, подаренная мне мамой накануне нашей разлуки. «Почему она?.. Меня что, действительно жжет серебро?.. А вдруг, всё сказанное Рудольфом — правда? Вдруг он… Нет, это бессмыслица. Секта. Я сбегаю из секты и всё делаю правильно. У меня получилось вырваться из Грей Плэйс — это самое важное. Остается только понять, что делать дальше».

В течение пяти минут я пробила в интернете билеты из Форест Хилла до ближайшего города с аэропортом, из которого шли рейсы до Лондона. Пока электричка десять минут торчала посреди мелкой деревушки между Грей Плэйс и Форест Хиллом, я успела забронировать билеты и на поезд, и на рейс до Лондона с пересадкой в Оттаве. Когда дело было сделано, я с облегчением выдохнула, после чего принялась писать имейл маме, обращаясь к ней по имени, как и всякий раз, когда дело было серьезным:

«Дорогая Лиса! Давно хотела тебе сказать, но всё не знала как… Грей Плэйс — это не моё. Прости. Я возвращаюсь в Истборн. Мне уже восемнадцать и ты не несешь за меня ответственность, так что ты ни в коем случае не должна срываться из Индии и мчаться обратно в Британию! Я без проблем восстановлюсь в лицее, и пока буду жить в нашей квартире. Только не думай, что что-то произошло. Просто я стала совершеннолетней, так что решила взять ответственность за себя и свои поступки. У меня всё замечательно и я абсолютно счастлива, так что не переживай по этому поводу. Люблю тебя».

И всё же я не решалась отправить своё сообщение, снова и снова перечитывая написанные мной строки, словно пытаясь себя убедить в том, что подобными словами я верно и четко донесу свою здравую мысль — как на данный момент мне казалось — до своей слишком импульсивной — кто бы говорил! — матери. Единственное, о чем я переживала перед отправкой письма — это главное, чтобы мама не сорвалась из-за меня с места и тем самым не оборвала свои мечты. Именно поэтому я томно смотрела на кнопку «Отправить» и всё никак не могла на нее нажать. Я тянула и тянула с отправкой, пока не решила оставить письмо в черновиках.