Песни и люди. О русской народной песне

Самовар, посуда, булки, сахар, баранки как по щучьему веленью скрываются куда-то за пеструю занавеску в угол. На столе торжественно воцаряется магнитофон.

Что ли не яхонт по горнице катался,
Не крупной жемчуг по блюду рассыпался —
Добрый молодец жениться собирался, —

начинает одна из певиц. И хор с увлечением подхватывает;

Его матушка снаряжала,
Хорошо желты кудерки зачесала,
На отъезде таково слово сказала:
«Ты поедешь, мое дитятко, жениться
Ты на душеньке, на красной на девице,
На Татьяне свет на Петровне.
Поклонись ее батюшке родному,
Поклонись ее матушке любимой»…

— Вот поедет парень да и посватается, — повествует прыткая Анна Григорьевна, которой хочется поскорее передать нам содержание предсвадебных песен, — родите-ли-то невестины согласятся, а невеста — ну реветь! Бывало, и сама-то согласна, да надо было обычай поддержать, пожалиться.

И она затягивает медленно и уныло:

Что на тихой на ти

шинеДа на тих*й лебединоей
Да тут не павонька плавала,
Да не пава п*рья р*нила,
Да тут сестра брату жалилась,
Брату милому, любимому…

— Плакалась, зачем, значит, отдают, — перебивая сама себя, торопливо поясняет певица и продолжает, — а брат-то ей и отвечает:

Да не твори судьбу-жалобу
Да ты на брата на старшего,
Да ты твори судьбу-жалобу
Да ты на свата на бльшего:
Да он ходил, все похаживал,
Да он хвалил, все нахваливал
Да как чужу-ту дальну сторону:
«Она горохом огорожена,
Да черносливом усажена,
Да медами поливала».
А чужа дальна сторона
Тоской-горем огорожена,
Тоской-горюшком засеяна,
Да слезами поливана…

Не девушка просит защиты у брата — красивая птица в горести теряет свои сине-золотые перья, белая лебедь жалуется соколу, тонкая березка в тоске приклоняется до земли. На каждое переживание невесты у песни готов поэтический образ: предчувствуя разлуку с молодой хозяйкой, вянет ее родимый отчий сад, чернеет золотой девичий венок, холодная вода заливает цветущие кусты и деревья:

Разлилась вода студеная
Да по всему двору широкому,
Да потопила весь широкий двор,
Да поломала в саду вишенку,
В саду вишенку с малиною,
Да с малиной виноградною!

Пусть «виноградной» малины не бывает — не все ли равно? Воображение народных поэтов неистощимо.

— А как просватанье придет, тут тоже свои песни, — замечает красивая молодка Олена Архиповна, — невеста-то ревмя ревет, просит подруг: засеките, мол, дороженьку частым ельничком-березничком, не пройти бы, не проехати чужому чуженину. Жениху, значит. А он тут и едет.

— Олена Архиповна, да вы не рассказывайте, вы спойте.

Певица не отказывается.

Ой, да из полян, полян да ветры венули, —

заводит она высоким голосом,

Ой, да с городу ой да гости ехали.
Да ко чьему двору ехали?
Да ко чьей теплой горенке?
Они ехали, ехали
Ко двору красной девицы,
Свет Олены Архиповны…

Все смеются:

— Ишь ты! Сама себя опевает!

Смеется и Олена.

— А тут подружки невестины и запоют, — подсказывает нетерпеливая Анна Григорьевна:

Цвет ты, наша рябинушка,
Ты зачем рано спошатилася?
«Не сама собой я спошатилася,
Спошатили меня да ветры буйные,
Преклонили меня снеги белые».
Уж ты, свет, наша подруженька,
Ты зачем рано взам*ж пошла?
«Да не сама собой я взам*ж пошла,
Поневолил родимый тятенька,
Сговорила родима маменька».

— А то еще поют, что жених по морю на корабле плывет, — едва дав сестре допеть, вставляет свое слово Авдотья Григорьевна, — да что он лебедь догнал да подшиб, да что охотники куницу поймали, или там яблонь подрубили, либо травку свежую стоптали… Всякое народ для красоты придумывает.