Песни южных морей

Не столь уже редко в полинезийском предании история создания (и первого исполнения) той или другой песни включается в какое-либо драматическое событие, участником или даже героем которого является автор и исполнитель песни. Один из самых ярких примеров тому — рассказ о «Песне любовного очарования», приписываемой Фето из Отамакахи. Он заслуживает того, чтобы привести его с подробностями. Фето и его люди убили Тутемахуранги из Таумарунуи. Соплеменники убитого стали искать возможности мести. Один из них явился в Таупо, чтобы разработать здесь план операции. Между тем две женщины из Таупо пришли в Отамакахи и теребили здесь лен. Одна из них произвела сильное впечатление на Фето. В конце концов он посватался к ней, а она предложила ему через некоторое время прийти в ее деревню. Люди Фето предупреждали его об опасности, но он действовал словно околдованный этой женщиной. Все же он взял сопровождающих. Близ деревни люди задержались, чтобы выкупаться, а Фето с сыном и слугой пошли по пригорку, при этом он пел песню. Они перешли реку и на другом берегу были убиты поджидавшими их мстителями. В «Песне любовного очарования» всего 21 строка. Содержание ее — лирические излияния мужчины, внезапно захваченного сильным чувством. Он говорит о внутренней тревоге, вызванной мимолетным видением, о впечатлении от встречи; он зовет женщину и обещает ей верность, говорит об {147} узле, связывающем их. В свете приведенного выше комментария обретают вполне реальный смысл отдельные песенные образы и выражения символического или метафорического плана. Ему, конечно же, дороги подробности первой встречи, связанные с обработкой льна, и вот в песне это прозаическое занятие довольно сложно трансформируется в образ «ласки Рукутиа»: имя это в мифологии маори обозначает основателя искусства плетения, а лен чаще всего употреблялся при плетении разных предметов,

Еще один изысканный образ — «соблазн Тонгануи»: так назывался мифологический дом, поднятый со дна моря крючком известного героя Мауи. Фето уподобляет свое состояние захваченного любовным очарованием пойманному на крючок Тонгануи. И рядом с этим — простой и непосредственный возглас: «Я буду верен Вам, о Ранги!»

И вот заключительные строки песни:

Только острый удар
Копьеподобного Фаиари (тяжелый кремневый камень)
Может иным образом остановить
Мое страстное желание.

Согласно преданию, это были едва ли не последние слова Фето. Так маорийский вариант вечного образа, основанного на оппозиции любовь — смерть, нашел свое реальное жизненное воплощение [67, 219-220].

Когда мы знакомимся с высокой поэзией маорийцев, полной традиционных, на первый взгляд достаточно условных образов, изысканных символов и ассоциаций, не будем упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что поэзия эта не только хорошо вписывается в контекст богатой и сложной по-своему культуры, системы представлений и отношений, но и без каких-либо натяжек комментируется реальными событиями и подробностями живой племенной истории.

На атолле Маракеи (Микронезия) мне удалось получить запись фрагмента большой песни о былых межплеменных войнах. В деревенском клубе — манеабе собралось множество жителей деревни Буота. Импровизированный концерт включал преимущественно молодежные песни и традиционные танцы. В одну из пауз, когда певцы отдыхали я спросил, не сохранилось ли песен о тех давних временах, когда на островах происходили междоусобные {148} столкновения. Сидевший неподалеку от меня пожилой мужчина сразу оживился: да, он слышал от стариков одну такую песню и может исполнить ее.

Все в манеабе замолчали, и в деревне, кажется, стало тише. Мужчина запел безо всякого аккомпанемента, слегка отбивая такт рукой. Это был речитатив, по-видимому, очень архаического типа, сказитель проговаривал строфу почти на одной ноте и лишь, в начале каждой новой строфы повышал голос, приближавшийся к легкому восклицанию. Речитатив тек довольно быстро и по типу своему живо напоминал напевы эпических произведений, характерные для некоторых народов Сибири и Крайнего Севера.

Когда я попросил перевести слова, помогавший мне местный учитель Тепау Якоба объяснил, что песня эта сложена на «старом языке», которого ни он, ни большинство жителей деревни не понимают. Мне лишь сообщили, что песня эта о старых, старых войнах на острове Опоян и что сложил ее славный воин Теуак Темой. Речь в ней идет о том, как сошлись однажды два отряда: тот, в котором был Темой, хорошо подготовился к сражению, осуществил разведку и разбил противника.

К сожалению, осталось неясным, как конкретно в тексте воплотился этот сюжет, в какой мере здесь выявлено собственно повествовательное начало.

Сходные по тематике и характеру музыкального языка песни о былых племенных столкновениях я получил также на острове Науру, но здесь их никто уже не помнил и магнитофонные записи их, сделанные лет за десять до этого, покоились в архиве местного радио.