Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие

Первый легальный концерт Лобановского в СССР состоялся в 1987 году — цензура еще существовала, но не зверствовала с прежней силой, — а единственный официальный диск увидел свет лишь в 1993-м, хотя на Западе в 1980-е годы не раз выходили альбомы с его песнями. С начала 90-х Александр Лобановский объездил с гастролями многие страны мира, оказалось, что его знают, помнят и любят в США и Австралии, Германии и Англии, Швеции и Финляндии.

В последние годы «солнечный бард» испытывает серьезные проблемы со здоровьем, но ныть и раскисать не в его характере. Он продолжает творить и выступать. По-прежнему много читает, пишет, коллекционирует афоризмы и кулинарные рецепты.

В гостях у Константина Сокольского

Константин Сокольский. 1930

Когда питерским коллекционерам стал известен адрес Константина Сокольского в Риге, они не преминули отправить к нему целую делегацию с наказом выяснить многие вопросы. В числе прочих «официальных лиц» поехал знакомиться с Легендой и я.

Константин Тарасович Сокольский впервые приехал в Ригу после военной службы во второй половине 1920-х. Участвовал в ученических концертах, а в 1928 году начал выступать в кинотеатрах с народными романсами и песнями Александра Вертинского. Его первые концертные программы состояли из цыганских, итальянских, кавказских песен, а также песен каторжан. Он стал первым (за несколько лет до Петра Лещенко) исполнителем произведений композитора Оскара Строка. Для фирм грамзаписи «Бонофон» и «Беллакорд» Константин Сокольский напел много песен, романсов и куплетов. В 1930-е годы певец активно гастролировал по Восточной Европе, был знаком с Федором Шаляпиным, дружил с Юрием Морфесси, который ласково называл его «соколенок», общался и конкурировал с Петром Лещенко, обучал пению юную Аллу Баянову.

Незадолго до немецкой оккупации артист вернулся в Ригу. В 1944-м его задержали и отправили в лагерь, однако певцу удалось вырвался из плена. После освобождения города Константин Сокольский стал артистом Латвийской филармонии, солистом Малого симфонического оркестра окружного Дома Красной армии. На одном из концертов он неосмотрительно спел одну из песен Строка и тут же был уволен — композитор тогда был в опале. Позднее Сокольского восстановили в должности, он долгие годы работал в культурных учреждениях Латвии, выезжал с концертами по стране, но о былой славе пришлось забыть навсегда.

В молодые годы Сокольский с успехом пел кавказские песни

Приняли нас в маленьком домике на Рижском взморье, где проживал пенсионер Константин Сокольский, очень радушно. Хозяин, в котором теперь уже трудно было узнать любимца русской Риги, был удивлен и растроган. Он-то полагал, что уже всеми окончательно забыт и покинут, — и вдруг, как отзвук далекого прошлого, приезжают какие-то молодые люди да еще из самого Питера!

К сожалению, никаких довоенных пластинок у Сокольского не сохранилось, все погибли во времена оккупации… Есть одна, треснутая и скрепленная патефонной иглой поперек трещины, но он лично на нее смотреть не может! Ведь из-за нее артист и остался в Риге с большевиками. Да вот она — «Песня о Волге» Дунаевского из кинофильма «Волга-Волга», записанная на фирме «Беллакорд». Уговорили его тогда чекисты, которые наводнили Ригу, проживавшую свои последние «буржуазные» денечки. Говорили: «Чего тебе, Костя, уезжать? Ты вон какие песни советские поешь, значит, наш. А что блатные пел, так кто их не пел!»

— И на Леню Утесова ссылались. Так и остался, — вздыхает Сокольский. — А выступать больше не дали. А мог бы, как Мия Побер или Алла Баянова, хоть в Румынии зацепиться. Петя-то Лещенко, царство ему небесное, завод граммофонный там имел, а после в Одессе при немцах два ресторана содержал[22]. Я тоже мог петь, приглашали, да чекистов побоялся. А Петя не боялся. Так-то вот. А я здесь зачах…

Так рассказывал нам о своей жизни Константин Сокольский, а мы слушали его внимательно, боясь пропустить слово. На стене скромной, оклеенной дешевыми обоями комнатки висела старинная гитара — свидетельница былых успехов. Проследив за нашими взглядами, Сокольский бережно снял ее со стены, смахнул пыль и коснулся струн. Аккорд получился верный.

— Каждый раз удивляюсь: могу ее год со стенки не снимать, а всё строй держит. Ну, спеть вам напоследок, юные друзья мои? Даже знаю что. Раз вы из Питера ко мне пожаловали, то вот вам старая питерская песня. Да вы ее, наверное, знаете, записывал я ее когда-то на «Беллакорде», — и, перебирая старческими, почти не сгибающимися пальцами струны своей верной гитары, он запел неожиданно молодым голосом: