Песни о неграх

Генри Уодсуорта Лонгфелло ПЕСНИ О НЕГРАХ

К ВИЛЬЯМУ ЧАННИНГУ

Когда из книги мне звучал
Твой голос величаво, строго,
Я сердцем трепетным взывал:
«Хвала тебе, служитель бога!»

Хвала! Твоя святая речь
Немолчно пусть звучит народу!
Твои слова – разящий меч
В священной битве за свободу.

Не прерывай свой грозный клич,
Покуда ложь – законом века,
Пока здесь цепь, клеймо и бич
Позорят званье человека!

Во глубине твоей души
Господень голос непрестанно
Зовет тебя: «Пророк! пиши!» —
Как на Патмос – Иоанна.

Пиши кровавые дела
И возвести день скорби слезной,
День гнева над пучиной зла,
Апокалипсис этот грозный!

СОН НЕВОЛЬНИКА

Истомленный, на рисовой ниве он спал.
   Грудь открытую жег ему зной;
Серп остался в руке, – и в горячем песке
   Он курчавой тонул головой.
Под туманом и тенью глубокого сна
   Снова видел он край свой родной.

Тихо царственный Нигер катился пред ним,
   Уходя в безграничный простор.
Он царем был опять, и на пальмах родных
   Отдыхал средь полей его взор.
И, звеня и гремя, опускалися в дол
   Караваны с сияющих гор.

И опять черноокой царице своей
   С нежной лаской глядел он в глаза,
И детей обнимал, – и опять услыхал
   И родных и друзей голоса.
Тихо дрогнули сонные веки его, —
   И с лица покатилась слеза.

И на борзом коне вдоль реки он скакал
   По знакомым, родным берегам…
В серебре повода, – золотая узда…
   Громкий топот звучал по полям
Средь глухой тишины, – и стучали ножны
   Длинной сабли коню по бокам

Впереди, словно красный кровавый платок,
   Яркокрылый фламинго летел;
Вслед за ним он до ночи скакал по лугам,
   Где кругом тамаринд зеленел.
Показалися хижины кафров, – и вот
   Океан перед ним засинел.

Ночью слышал он рев, и рыкание льва,
   И гиены пронзительный вой;
Слышал он, как в пустынной реке бегемот
   Мял тростник своей тяжкой стопой…
И над сонным пронесся торжественный гул,
   Словно радостный клик боевой.

Мириадой немолчных своих языков
   О свободе гласили леса;
Кличем воли в дыханье пустыни неслись
   И земли и небес голоса…
И улыбка и трепет прошли по лицу,
   И смежилися крепче глаза.

Он не чувствовал зноя; не слышал, как бич
   Провизжал у него над спиной…
Царство сна озарила сиянием смерть,
   И на ниве остался – немой
И безжизненный труп: перетертая цепь,
   Сокрушенная вольной душой.

НЕВОЛЬНИК В ПРОКЛЯТОМ БОЛОТЕ