Песни о Родине

 Ну а город – не брезгливей,
 Он в отдергиванье лап
 Лижет каменный свой ливер,
 Весь очкастого завлаб.

 Даже если дождь иль что-то —

 А вот что – не доскажу, —
 Совокупность льда и пота,
 Заоконных ламп «жужжу».

 Даже если жаться к маме,

 Все равно, как идиот,
 Небольшими кулаками
 Волк по городу идет.

 Даже в крейсере «Аврора»

 Циркулирует лишь тьма,
 Под бочком у юниора
 Есть простынок кутерьма.

 Ибо точно невозможно

 Пронести взаправду плоть,
 Всем ведь жизнь неосторожно
 Вдруг повыдумал Господь.

 И, серьезно, православье —

 Только случай на плаву,
 Жизнь звериную и травью
 Скоротавших во хлеву.

«У Лариных рыдали обо мне…»

У Лариных рыдали обо мне. —
О чем они там только не рыдали!
А я ходил, невидимый вовне,
Взирая наплевательски в те дали.

Шла электричка – не было меня.

И лес ронял багряные треухи.
Что Родина – дождя ли болтовня?
Прорехи снов – рождений повитухи?

Как долго спим! Какой перерасчет

Решает наши скорые излишки?
В снегу козявка снова прорастет,
Дурея от беспамятной одышки.

Ах, зрительское кресло отодвинь!

Пусть гриб растет, что мною не облапан,
А маркирует жизни благостынь
Наш личный вздор – и быть ему сатрапом!

Народный трепет – даденный конвой.

И племенной скупает нас не вой ли,
Чья справедливость будет родовой?
Священные нам донорствуют войны.

И без меня уходит в школу дочь

И пеленает вымышленный завтрак.
О невозможность когти раскурочь,
Затеянное не пересказав так.

Рычи же, гривой гордости шурша.

Дух Родины горбатится в подспуде ль?
Как личная свобода хороша!
Но знают все, что лев отчасти пудель.

Моя печаль не тем грешна, что хворь.

Я, может, парень безызвестных правил,
Но, выбор, ты еще похорохорь
Ту гриву, что брезгливо озаглавил.

И я, околоплод известных вод,

Пускай и финских с примесью уфимских,
Земным обидам скармливаю рот,
Теснюсь в плечах – и душно в побратимских.

«Да и спорить о чем, если ты все равно подконвойный…»