Песни падающих звёзд

— Давно не виделись с тобой… Работа, заботы… Поверишь — даже не могу вспомнить, какой сегодня день недели! А уж число и подавно. Будто живу в фильме про день сурка. Но, честное слово, я не забывала о тебе! Ты же мой лучший друг. Лучший — и единственный. Тот, кто всегда выслушает, подскажет, поможет. Кто поддержит. Кто не осудит. Скажи…. Только честно! Ты скучал?

— Скучал.

— И я… — Настя мягко улыбнулась. — Прости, что редко говорю с тобой… И ещё реже слушаю. Я пойму, если ты не захочешь со мной общаться. Но очень прошу дать мне шанс всё исправить. Я буду очень стараться. Наша дружба — лучшее, что случалось в жизни. Ладно?

— Ладно.

Она вздохнула:

— Не веришь… Наверное, быть моим другом — трудно?

— Трудно.

— Прости, — повторила она, зная наверняка — простит. Иначе и быть не может. Если не он, то кто?

Они прошли ещё несколько метров. Сверившись с картой на телефоне, Настя вскинула голову и радостно воскликнула, указывая на поскрипывающую на ветру табличку:

— Вот же! Вот она! И ещё открыто. Повезло, да? — она подмигнула Мише, толкая тяжелую дверь.

В помещении пахло маслом, горелыми проводами и чем-то неуловимо знакомым. Таким, как пахло от папы, когда он много лет назад знакомил их с Мишей.

— Добрый день! — Услышав стук двери, навстречу посетителям вышел пожилой мужчина с густыми усами, и, вытерев руки о тряпку, откинул её в сторону.

— Здравствуйте, — кивнула Настя, рассматривая интерьер мастерской. — Извините за беспокойство. Подскажите, сможете ли вы помочь?

— Конечно. Что случилось?

— Понимаете… — Настя закусила губу, подбирая слова. — У моего друга беда… Нет-нет, ничего критичного! Думаю, что просто батарейки сели. Можете их заменить?

Девушка указала на Мишу. Мастер с осторожностью принял из рук Насти большого плюшевого медведя и, уложив его на широкий стол, подвинул лампу.

— Сейчас посмотрим.

— Он говорящий, — внезапно призналась Настя, будто бы пытаясь отыскать оправдание. — Ты ему рассказываешь что-нибудь, а он воспроизводит своим голосом те же фразы. Но сейчас повторяет только последнее слово. А я так скучаю по нашим беседам…

Мужчина, перебирая пальцами материал на спинке медведя, нахмурился. А затем, хмыкнув, поднял голову:

— Боюсь, я не могу помочь.

— Почему? — Настя в недоумении вздёрнула брови.

Настроение, приподнятое всего мгновение назад, вернулось к своему обычному состоянию. Каким оно бывает каждый проведённый без Миши день.

— Потому что у вашей игрушки в целом нет батареек. И не было, судя по всему.

— Но… — Девушка потрясла головой, не веря в услышанное. Миша лежал на боку, поджав переднюю лапу, а глазки-пуговки задорно блестели. — Но он же говорил… Точно говорил!

Мастер пожал плечами, выключая лампу, и отвёл в сторону глаза. Насте стало неуютно. Она поняла, что свет погас не в помещении, а в ней самой. В глубине сердца.

Девушка перевела взгляд на плюшевого медведя — последний подарок папы. Папы, который обещал быть всегда рядом. Папы, который оставлял игрушку с напутствием: всегда защищать друг друга. Папы, который вышел из квартиры и больше никогда не появился ни в ней, ни в жизни дочери.

Настя почувствовала, как начинает щипать глаза, и, прижав к себе игрушку, вышла из мастерской.

— Пожалуйста… Прошу, пожалуйста, — прошептала она в мягкое ушко, стискивая медведя в объятиях, и заплакала. Отчаянно. Горько. — Вернись ко мне. Вернись. Я не справлюсь одна. Уже не справляюсь. Вернись, пап, хорошо?

— Хорошо, — отозвался Миша Настиным голосом. И подмигнул.

Звёзды в саду

Через стекло оранжереи, преломляясь под неестественными углами, проникали бледно-жёлтые лучи солнца. Они подсвечивали находящиеся внутри предметы, придавали их очертаниям мягкое сияние. Казалось, что помещение наполнено еле заметными частичками волшебной пыли, блестящей и переливающейся разными цветами.

Виктория Сергеевна чихнула, когда пыль защекотала ноздри, и укоризненно покачала головой:

— Что ж такое-то… Будто специально кто пёрышком по носу водит.

Она нажала на пульверизатор, орошая высокую, почти до потолка, монстеру, а затем нежно провела кончиками пальцев по листу. Глянцевая тёмно-зелёная поверхность чуть качнулась, и капелька воды, скатившись, угодила Виктории прямо на шерстяной носок, выглядывающий из тапочки.

Переместившись левее, к углу оранжереи, женщина не без труда нагнулась и внимательно осмотрела кадку с кустиком твидии, склонившим длинные стебли. Соцветия свернулись и почернели, часть успела осыпаться. Виктория знала: причина не в уходе или неподходящих условиях. Твидии, как и самой женщине, не хватало Виктора.

* * *

Когда Виктор дарил жене на серебряную годовщину свадьбы горшок с крошечными ростками, то, как обычно, с лукавой улыбкой спросил:

— Знаешь историю о царице Твидии, в честь которой растение и названо?

— Нет. Такая существует? — усомнилась Виктория, с горящими глазами разглядывая невиданный ранее цветок.