Песни падающих звёзд

Арсений завёл машину, вглядываясь в навигатор. До нужного места было около получаса пути, если миновать центр города.

Он глотнул из стоящей в подстаканнике бутылки с колой и сморщился: газировка превратилась в приторно-сладкую воду с привкусом пластика.

— Нас травят химией, а мы, как дураки, скупаем её литрами, — вполголоса буркнул Арс и сдвинул рычаг коробки передач. — Жидкая смерть в таре. Даже тела убитых — и те в упаковке.

К нужной точке вела узкая грунтовая дорога, присыпанная щебнем. Арсений сбросил скорость — не хотел, чтобы кузов машины поцарапали разлетающиеся из-под колёс камешки.

Вдалеке показалась свалка. Гора из мусора, достигающая едва ли не макушек растущих неподалёку сосен. Сбоку от неё, на отдалении, возвышался разрушенный завод — некогда прямоугольное серое здание с полосатой трубой. Остатки стен поросли травой и мхом.

Арсений развернул машину и припарковался рядом с заводом — так, чтобы можно было сразу же уехать в случае опасности. Сделав ещё один глоток выдохшейся газировки, он вышел из машины. По всему периметру территории тянулась сигнальная лента, оставшаяся от полиции. Арс нырнул под неё и огляделся. Со стороны леса у свалки копошился мужичок в замызганном пальто, что-то деловито разглядывая. Рядом с ним лежал велосипед с передним колесом, похожим на цифру восемь.

— Отец! — Арс окликнул старика, подходя ближе, и тот зыркнул на него из-под кустистых бровей.

— Чего тебе?

— Ты не слышал, случаем, что тут происходит?

— Не пойму, про что толкуешь.

— Говорят, люди умирают. Видишь ленту? Полиция место преступления оцепила. Не боишься?

Старик фыркнул, и капли слюны из беззубого рта брызнули во все стороны.

— Мне, сынок, резону нет страшиться. Я как про жизнь свою заговорю, сам всех напужать могу.

— Тяжко тебе?

— Ничё, я привыкший. Кормилица есть, — он мотнул головой в сторону горы, затем кивнул на завод, — крыша над головой тоже.

— Вдруг погибнешь?

— А меня не трожет, не переживай.

Арсений призвал на помощь всё самообладание, чтобы не измениться в лице. Старик определённо знал больше, чем пытался показать изначально. Нужно разговорить его. Но как, чтобы не замкнулся?

— Отец, тебя как зовут-то?

— Игнат Борисыч по документам был когда-то.

— Арсений. Хочу разобраться, что творится тут. Может, видел чего? — Арс вытащил из барсетки кошелёк и отсчитал несколько купюр. — Не подачка, Игнат Борисыч, сразу говорю. За помощь плачу. У меня тут друг погиб. — Ложь, смешанная с правдой, вырвалась легко, плавно, — сказалась многолетняя практика в журналистике. — Привёз после ремонта остатки, но даже выгрузить не успел.

Игнат с сомнением посмотрел на протянутые деньги, но побороть соблазн не смог. Выхватив купюры, спрятал их за пазуху.

— Мне и говорить неча толком, но коли вычленить из слов моих сумеешь нужное — супротив не пойду. А на счёт друга твоего… Знавал я таких. Говно на лопате привозят, бутылки бьют, а чего получше выглядит, так себе присваивают.

— Не спорю, могло быть такое. Но это же свалка. Из неё, по сути, и не воруют. Если вещь намеренно выбросили, она становится бесхозной.

— Это у людей так считается. А людского тут ничё и нет больше, всё другому принадлежит.

— Почему же тебя тогда не трогает?

— Потому что я, Арсений, еду беру токмо, да прямо тут и ем, никуда не ношу. Такое не воспрещается.

— Игнат Борисыч, ты извиняй, но я загадки с детства не мастак разгадывать. Ты про кого говоришь? Хозяин местный какой-то нашёлся?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил старик и скосил глаза на свалку.

Арс проследил за его взглядом и вздрогнул. На секунду показалось, что гора зашевелилась: приподнялись жестяные банки, вздулась коробка из-под молока, съехал вниз колченогий табурет.

«Это игра сознания, не ведись», — приказал себе Арс, доставая сигареты, и сунул одну меж губ. Вторую протянул старику.

— Будешь?

— Раз угощаешь, противиться нет толку.

Они помолчали немного, наслаждаясь вкусом табака. Арс пытался найти способ разговорить старика, но в голове, как назло, мелькали только образы двигающихся предметов. От злости на расшалившуюся фантазию он швырнул бычок под ноги. Старик чересчур проворно для своего возраста нагнулся и подобрал окурок.

— Ты того не делай больше. Не любит, когда сор повсюду кидают. Только рядышком ложить надобно. — В доказательство слов Игнат аккуратно разместил свой и Арса окурки поверх банановой кожуры.

Арс стиснул челюсти. Он был готов поклясться: бычки, секунду назад лежащие на виду, втянулись внутрь горы. И почти сразу в самых недрах свалки что-то задребезжало, словно довольно заурчала исполинских размеров кошка.

«Чертовщина. Кам бы увидел — сказал, что шайтаны путают».

Игнат Борисыч заметил, как изменилось выражение лица Арса, и усмехнулся в усы:

— Не трясись. Благодарит так.

— Кто? Кто, отец?

— Неведомо мне, — Игнат вздохнул и запахнул полы пальто. — Но забавы ради зла не причинит, вот те крест! Не надобно дразнить токмо и правила нарушать.

— Что он делает с теми, кого считает… ворами?