Песни Первой французской революции

Песни Французской революции, собранные в нашем сборнике, представляют особый интерес для выяснения роли и значения в этом перевороте плебейской оппозиции. С первых дней революции, с мая — июля 1789 года, по 1799 год, на каждом этапе санкюлоты играли активную роль, они были движущей силой событий.

С 1789 года по 1792 год, с момента открытия Генеральных штатов вплоть до революции 10 августа — 2 сентября 1792 года, революции, свергнувшей монархию и создавшей республику, крестьянство и городская беднота толкали вперед буржуазию, заставляли ее, часто против воли ее представителей, добиваться решительных уступок со стороны монархии. В эти годы, когда плебейские массы все еще шли в фарватере буржуазного влияния, они доказали, что они, а не либералы, являются хозяевами революции. В августе — сентябре 1792 года монархия была свергнута, был созван Конвент. После нескольких месяцев борьбы с Жирондой, представителями торгово-промышленной буржуазии, в июне 1793 года Конвент утвердил диктатуру городской и деревенской бедноты. «Якобинцы 1793 года, — писал Ленин, — вошли в историю великим образцом действительно революционной борьбы с классом эксплоататоров со стороны взявшего всю государственную власть в свои руки класса трудящихся и угнетенных».

Эта диктатура плебейских масс в кольце военной опасности оставалась у власти до июня 1794 года, не больше одного года. В жестокой гражданской войне, в отчаянной борьбе фракций внутри якобинского блока укреплены были основы демократии. Но плебейские массы не только завершали буржуазно-демократическую революцию, не только боролись за идеалы враждебного им класса, они имели свой собственный идеал. Этот идеал был социальной утопией. Он был утопией революционной, поскольку он двигал трудящиеся массы на борьбу с феодальным прошлым, на борьбу с теми элементами в рядах буржуазии, которые готовы были сохранить любой ценой свое привилегированное положение прошлых времен докапиталистического порядка. Эта утопия была реакционной, поскольку она была направлена против капитализма, не противопоставляя ему своего идеала нового коммунистического общества. «Идея равенства мелких производителей, — писал Ленин, — реакционна, как попытка искать позади, а не впереди решения задач социалистической революции… Идея равенства выражает всего цельнее борьбу со всеми пережитками крепостничества, борьбу за самое широкое и чистое развитие товарного производства».

Эти внутренние противоречия социальных проектов были тайной для мыслителей якобинизма XVIII века.

Они предполагали, что их эгалитарные теории ставят предел капиталистическому накоплению. Они забыли обращение Руссо. «Вы не римляне и не спартанцы, — обращался он в 1764 году к демократам Женевы. — Вы даже не афиняне. Оставьте смелость этим великим предкам. Вы только торговцы, ремесленники, буржуа, всегда занятые своим частным делом, своим трудом, заработком, прибылью, для которых свобода не что иное, как средство беспрепятственного приобретения и спокойного владения». Когда идеологи плебейской оппозиции вздумали выступить на борьбу с капитализмом, они встретились с собственническими интересами мелкой буржуазии, героев Руссо. Буржуа-предприниматели, все те, кто нажил состояние на спекуляции национальными имуществами, все те, для кого задержать дальнейшее углубление революции было вопросом существования, — весь блок собственнических классов не мог не сопротивляться эгалитарным тенденциям плебейской оппозиции. Мелкобуржуазный идеал равенства потерпел поражение при столкновении с трезвым идеалом буржуа, утверждающего основы капиталистического порядка.

Плебейская оппозиция, лишенная пролетарского авангарда, была огромной разрушительной силой в борьбе с докапиталистическим порядком; она смогла расчистить почву для буржуазной демократии. Но здесь был предел ее исторических возможностей. Если 10 августа 1792 года было революцией, поставившей плебейскую оппозицию у власти, то 9 термидора 1794 года было контр-революцией, передавшей власть в руки буржуазии. С этого момента начинается нисходящая линия революции. Они изживала себя, открывая широкие возможности для реставрации монархии.