Песни радости, песни печали

Мила прекрасно понимала, что наследник Земель буянских так проявляет к ней свою симпатию, и, пусть такие прилюдные заигрывания были ей ужасно неприятны, нужно было как-то парировать, и лучше всего шуткой – превратить весь этот разговор в фарс, но она никак не могла подобрать нужные слова. Княжна Новоградская зарделась, словно садовая роза, и стояла молча, не сводя глаз с улыбающегося Елисея. А у того, напротив, со скоростью разумения был полный порядок.

– Выпьем же за то, чтобы наши желания были сходны с планами наших богов! – Царевич, а вслед за ним и остальные присутствующие подняли и осушили свои кубки. Мила судорожно соображала, стоит ли вернуться к обсуждению ее персоны, но, к счастью, этого делать не пришлось: к Трояну подлетел служитель Совета поклонения в форменном кафтане, что-то шепнул полубогу на ухо и получил ответ: «Тащи сюда. Впрочем, я не сомневаюсь в результате».

В главные ворота парадного зала вкатили массивный стол-тележку, на которой стояло нечто круглое, накрытое бархатной тканью. Троян распорядился установить выкатной стол так, чтобы всем его было видно, – у высоких открытых дверей, ведущих на балкон. Материю сдернули, и на гранитной столешнице стали видны две прозрачные миски. Салтан медленно встал, за ним последовала Ильмера, положив одну руку на плечо супруга, а другой сжав его локоть. Глава Совета поклонения подошел к столу и громко произнес:

– Судари и сударыни! Вместо сладкого в конце трапезы предлагаю вам лицезреть разрешение наших утренних сомнений. – Он взял в руки лучину и поджег ее от свечи. – Владыка, – обратился Троян к Салтану, – ты готов покончить с сомнениями?

Царь послушно кивнул и сложил руки перед собой. Стало понятно, что весь день он не мог думать ни о чем другом.

Лучина коснулась содержимого первой миски. Пламя разъехалось по набухшим волосам, на мгновение как будто съежилось от дуновения ветра, после чего молниеносно вспыхнуло глубоким фиолетовым огнем, поднявшись на аршин над краем миски. Троян отпрянул от столика и произнес:

– Это Салтанов волос. Посмотрим на цвет второго пламени.

Горящая лучина опустилась в середину плошки. Жар разошелся по краям, карабкаясь по стебелькам волос, которые взрывались голубыми искрами; над поверхностью столика появился сизоватый дымок. Как и с содержимым предыдущей миски, на какие-то секунды пламя совсем успокоилось, словно схоронилось. Однако все уже знали, что стоит дождаться финальной вспышки. Ильмера вжалась в Салтана и, закрыв глаза, что-то еле слышно бубнила. Наконец волосы самозванца, напитанные магическим раствором, сдались и выпустили из себя испарения. Парадный зал залил яркий фиолетовый свет.

Застывшую тишину, которой был скован зал, нарушил грохот упавшего стула; вслед за этим послышались шаги. Мила взглянула на присутствующих: в растворяющейся дымовой завесе не стало видно Елисея. Он ушел.

Глава 4. Предчувствие беды

Яркий полдень застыл над площадью Семи звездословов. По отполированным камням мостовой медленно ползали широкие блики, а кроны цветущих миндальных деревьев неохотно перешептывались между собой. Казалось, даже фонтан в тот день обуяла лень, поэтому он плескался тише обычного. Мила проснулась совсем недавно и наспех собралась на встречу с подругами. Выпорхнула из двери своих покоев и через несколько мгновений уже обнимала Алконост и Гамаюн.

– Простите меня, девицы, заставила вас ждать. Проснулась только-только – и сразу к вам. – Она присела на краешек парапета и вздохнула. – Только прилегла, как началось: мысли назойливо пробирались в мою голову. Я их гнала, но от этой борьбы все никак не могла уснуть. Сомкнула глаза, должно быть, с первыми лучами солнца. Как вы, мои хорошие?

– Да мы-то что! – возбужденно воскликнула Алконост. – Только тем и жили этот день, чтобы тебя послушать. Даже Сирин не хочется дожидаться, раз опоздала – позже всех узнает! Не томи, выкладывай, как все прошло!

Мила поманила девушек сесть ближе к ней и вкрадчиво заговорила:

– Вчера все было не так страшно, не подумайте, что меня кто-то обидел. И даже местами забавно, если бы на кону не стояло Буянское царство. – Она горько улыбнулась. – И знаете, что потешнее всего?

– Он выбрал эту змеюку-амитийку? – Алконост перевела взгляд на Гамаюн и тут же пошла на попятную. – Надеюсь, она не из твоих подруг, дорогая. – Убедившись в том, что темнокрылая дева не держит на нее зла, она снова обратилась к княжне: – Я просто всем сердцем болею за то, чтобы ты стала женой царевича, и остальные невесты при таком раскладе лишь преграды, которые мне, конечно же, заведомо не по душе.

– Княжна Сурия произвела неизгладимое впечатление на царевича, в первую очередь своими обещаниями и божественным танцем, но самое интересное совсем не это.

– А что же, милая? Прелеста или Хильда, скажи еще, поют волшебными голосами?

– Нет, Алконост, все дело вовсе не в царевнах и принцессах. И даже не в Салтане или Елисее.