Песня чудовищ

Лита не отходила от Ивлада, сидела у его костра. Он не захотел проситься на ночь в избу или терем старосты в какой-нибудь деревне: раз все ратники отдыхают у костров, то и ему хотелось так же – из упрямства или из желания показать, что младший брат не нежнее старших. А Лита с опаской смотрела на ужинающих ратников и вздрагивала от их резких голосов, прижимаясь боком к Ивладу. Ему нравилась её доверчивая близость.

– Если бы не проклятие, – проговорила Лита, краснея, – ты бы остался со мной?

Ивлад поражённо обернулся. Вопрос был таким неожиданным, что он не понял, не послышалось ли ему.

– С тобой?

Лита не сводила с него упрямо распахнутых глаз, хотя щёки и уши её отчаянно розовели.

– Со мной. Не обязательно в лесу. Просто где-то рядом. Мы могли бы видеться по новолуниям.

До Ивлада начал медленно доходить смысл сказанных девоптицей слов. Он вспомнил Литу в теле девушки – хрупкую, ранимую, беззащитную. Вспомнил её поцелуй – невесомый, тёплый. И тут же – умирающий отец, заболевший после того, как полюбил девоптицу.

– Так не принято, – неуклюже ответил он. – Девушки не предлагают себя сами.

– У нас принято. И твоя сестра сама выбрала себе мужчину.

Ивлад мягко погладил Литу по щеке, и она прильнула к его ладони – такая доверчивая и звонкая, словно первоцвет среди оледенелых сугробов.

– Никто не говорил о том, что проклятие можно разрушить, – с тоской проговорил Ивлад. – Но если бы появилась хоть малейшая возможность, я бы ухватился за неё так крепко, как только смог. Я бы хотел остаться с тобой, Лита. Очень хотел.

Она с тихим шелестом расправила крылья – такие большие, что могли бы поднять в воздух человека, – и обняла Ивлада, окутав своим теплом.

– Жалко, что никто не знает про проклятие, – вздохнула она.

– Да. Очень жалко.

Он не стал говорить Лите, что, с тех пор как он узнал об обещании отца, лес стал сниться ему чаще. В новых снах уже не плакал ребёнок, но в груди становилось тяжело и тесно. Отец принёс клятву – его отец. С лёгкостью завещал ещё не родившегося ребёнка, зная, что обрекает его на медленную смерть. И эта клятва – данная не им, а отцом – проворачивалась в сердце Ивлада тонким ножом, тянула чувством вины. Он должен уйти в лес, потому что отец это обещал.

Ратники со жгучим любопытством глазели на Литу с Ивладом, на девоптицу, обнимающую человека, но не решались громко высказываться. Лютай прошёл мимо и махнул обеими руками, приказывая отвернуться. Но Ивладу было всё равно. Пусть смотрят, раз так хотят.

Глава 22. Метели и костры

Рагдай выбрал постоялый двор в деревне к востоку от Азобора. Михле обходила эти места стороной – колдуны говорили, староста не позволял никому рисовать яблоки над дверьми. Михле заговорила коней, и они домчали их до места быстро. Ружан бурчал и сопротивлялся, когда Рагдай изложил ему свой замысел, – говорил, что не хочет отпускать последнего воеводу, которому доверяет. Михле переживала, что царевич не сможет удержаться в седле, но, даже слабый и больной, он сидел удивительно прямо, пусть и дышал тяжелее, чем обычно.

Михле не знала, хватит ли её колдовства для того, чтобы Рагдай доскакал до Стрейвина и вернулся обратно, но она не высказала своих сомнений вслух. Шепнула ещё раз на мягкое лошадиное ухо, потом – на другое, дохнула на свои ладони и огладила ими конские бока и поджарые ноги. Рагдай попросил у хозяина двора два туеска с плотно закрывающимися крышками. С собой он взял оружие: лук, колчан со стрелами, кинжал и несколько ножей. Михле видела, в каком волнении собирается воевода, и сама волновалась вместе с ним.

– Как быстро я смогу вернуться? – спросил он, затягивая ремни седла.

– Без заговора путь отсюда до Стрейвина занял бы дней восемь, – подсчитала Михле. Рагдай хмурился – конечно, он и сам это прекрасно знал. – Но заколдованный конь отнесёт тебя за день.

– Только туда?

– Не знаю. Скорее всего, да. День туда, день обратно. Я не сильная зверословка. Я вообще не сильная колдунья.

– Но кто-то другой может помочь мне в Стрейвине?

– Если после меня другой зверослов заговорит коня, то будет лучше. Поищи их у границ, когда будешь возвращаться. Но тогда найди и вьюжных тоже. Я постаралась навести наговор, чтобы метели не резали коню глаза.

Рагдай упрямо кивнул и вскочил в седло.

– Смотри за Ружаном. Не позволяй ему делать глупости. И умирать не позволяй, слышишь?

– А ты будь осторожен!

Рагдай пришпорил коня и вылетел со двора так стремительно, что поднявшийся ветер сбил платок с головы Михле. Тяжело вздохнув, она спешно вернулась в избу, где они устроили Ружана.

Он смирно сидел на скамье и выдавил ухмылку, когда Михле вошла и заперла за собой дверь.

– Я так хотел стать царём, – прохрипел Ружан, – а теперь прячусь от всего мира. Надеюсь на силу какого-то забытого колдовства, а ведь оно-то, стараниями моей прабабки, и погубит мою семью.