Песня длиною в жизнь

Она не подозревала, что через некоторое время Эдит спросит о вещах, потому что Анри снова дал ей обещание и она захотела снова заполнить его ящик, подарками. Симона выдала все запасы. Четыре недели спустя сцена повторилась.

— Дорис плакала, — сказал Анри сдавленным от рыданий голосом. — Она прижалась ко мне, и я сдался. Будь милосердной и дай Дорис немного времени. Я люблю только тебя.

Эдит прожила тот год, будто на американских, горках — то впадая в тоску, то взлетая в надежде, то погружаясь в страх, то воодушевляясь ожиданием. Наконец, она поняла, что Анри можно доверять во всем, кроме вопроса их брака. Симона обменяла шикарные вещи, выбранные с такой любовью, на несколько бутылок вина, которое требовалось Эдит, чтобы облегчить боль, причиненную неверным возлюбленным. Но потом Эдит перестала страдать. Отношения с Анри превратились в чисто товарищеские. По крайней мере, она так думала.

Он посмотрел на нее так встревоженно, что ей стало его жаль.

— У тебя кто-нибудь есть? — спросил он срывающимся голосом.

— Ты бы заметил, — ответила она.

Он грустно улыбнулся.

— Ты просто не хочешь разбивать мне сердце. Именно за это я тебя и люблю. Ты прекрасный человек, моя маленькая Эдит. Я по-прежнему твой друг, хотя сейчас предпочел бы быть твоим любовником.

«Что же это я? — подумала она. — С ним мне всегда было хорошо, и мне больно смотреть, как он страдает».

Сейчас у нее было приподнятое настроение, ведь она нашла выход из сложной ситуации. Ее больше не пугал запрет на выступления. Ее постель была теплой, а тело — расслабленным после сна, мягким и податливым. Анри был так близок, его запах был таким знакомым, как и его кожа, тело, морщинки на лбу, прямые темно-русые волосы. То, что существовало между ними, никогда полностью не исчезало. Как огонь, который не погас, а продолжал тихонько тлеть, готовый вспыхнуть от крошечной искры. Она протянула ему руку.

— Иди сюда…

ГЛАВА 8

Официального обвинения в сотрудничестве с врагом все еще предъявлено не было, и Эдит стала больше беспокоиться о программе своих выступлений, а не об угрозе их запрета.

Возможно, комиссия была настолько занята, что просто забыла о якобы имевшем место проступке маленькой шансонетки. Эдит жила в ожидании чего-то такого, что налетало внезапно, как сильный шторм, и непонятно было, когда оно закончится. Это «что-то» казалось ей местью невидимых сил за успешность ее карьеры. И Эдит очень не нравилась такая мысль.

Повседневная жизнь требовала от нее полной концентрации, ведь приближалось открытие «Мулен Руж». Однажды ближе к вечеру она стояла на сцене легендарного музыкального театра при свете прожекторов и ждала начала репетиции.

Сложно было сосчитать, сколько раз она исполняла песню «Аккордеонист», при этом никогда не пела ее без репетиции. Профессиональное совершенство в том и заключается, чтобы ничего не оставлять на волю случая и не полагаться на удачу.

Эдит подала знак дирижеру в оркестровой яме, и в тишине поплыла мелодия, которую наигрывали на аккордеоне. Она считала такты, и вот понеслись знакомые слова:

La fille de joie est belle
Au coin de la rue là-bas
Elle a une clientèle…[30]