Песня Феникса

– Да. Ты, наверное, прав.

– Я прав. Без всякого – наверное. Сейчас любыми путями нужно добиться отсрочек по платежам.

– Ну, положим, добьюсь? Что дальше? Где я возьму деньги?

– Ну, во-первых, часть вашего имущества заключена в недвижимости. Два корабля должны будут прийти с Южных Островов. Насколько я понимаю, твой отец торговал хлопком, сахаром и пряностями. Вполне выгодная торговля. Главное, чтобы в пути не случилось ничего особенного и тогда, получив прибыль, ты сможешь закрыть часть долга.

– Если всего этого так легко добиться, почему отец застрелился?

– Потому, что именно его смерть позволяет вам получить те самые отсрочки, что ему никто бы не предоставил, – как маленьким, в очередной раз разъяснял им Райли.

– Тогда получается, отец не струсил? – с надеждой подняла на любовника взгляд Джудит. – Он пожертвовал собой ради нас?

***

Вспоминая те дни Джудит не могла потом припомнить ничего, кроме постоянных мыслей о деньгах. Она засыпала с ними и просыпалась с ними.

Пока Джеймс и Райли носились по всему городу, как сумасшедшие, перескакивая от одного адвоката к другому; пока сама она вынуждена была объявлять слугам, что после праздников им придётся взять расчёт, Лавиния рыдала у себя в комнате предавалась меланхолии, а потом решила, что сейчас самое время либо наносить, либо принимать визиты.

– Нет, – твердо заявила матери Джудит.

– Что значит – нет? То, что твой отец мёртв, не значит, что я теперь тоже должна отказаться от жизни. А светская жизнь требует…

– Средств, мама! – резко оборвала её Джудит, ставя чашку из-под допитого кофе на туалетный столик. – Она требует средств, которых у нас сейчас нет.

– Даже твой отец никогда не позволял себе урезать мне содержание.

– А следовало бы. Вместо того, чтобы в одиночку бороться со всем этим дерьмом…

– Джудит! Я велю тебя высечь! Как вы выражаетесь, дочь моя? Видимо, общество этого бродяги не пошло вам на пользу. Если так будет продолжаться, я буду вынуждена отказать ему от дома.

Джудит не знала, смеяться ей или плакать. Её мать – вроде бы взрослая женщина? Неужели она вообще ничего не понимает из того, что творится вокруг?

– Да вы богу молиться должны на этого безродного бродягу, матушка! Потому что, если бы не он, мы с нашими фамильными куриными мозгами все бы уже могли оказаться без дома, из которого вы столь опрометчиво пытаетесь его выгнать.

– Ваш тон, дочь моя, недопустим.

И что ты будешь с ней делать?

Помощь оказала Абигайль. Её мать собиралась в путешествие по Золотому Плато и охотно предложила вдовствующей и печальной Лавинии Мэллиор, «даже в горе не утратившей своей необычайной прелести», составить ей компанию.

Все с радостью ухватились за эту идею, включая саму Лавинию. Своим детям она помочь не могла и, чтобы не мешалась под ногами, её отправили с глаз подальше. В надежде, что, когда она вернётся через пару месяцев, всё так или иначе, уладится.

Джудит чувствовала себя отравительной дочерью. Она в упор не видела состояние отца, поглощённая своим первым чувством к Райли, а теперь с облегчением избавлялась и от матери. Но что она могла с собой поделать? Лавиния ужасно раздражала своей инфантильностью. Это мать должна была думать о том, как им выжить! Она должна была стучаться в двери банков и пытаться одалживать деньги у знакомых, а вместо скучных сентенций, которыми она сыпала, как туча в грозу, часто и блистательно, от неё не было никакого толку.

Джеймс мать любил и с укоризной глядел на сестру всякий раз, как та отвечала Лавинии резче, чем, по его мнению, следовало.

– Ты пойми, – говорил он, – нельзя её сейчас волновать. Мама ни в чём не виновата. Она же ничего в делах не смыслит.

Единственная хорошая сторона была в том, что в её отношения с Райли брат больше не лез. Поговорили ли парни между собой по душам без её чуткого взгляда? Понимал ли Джеймс, что ему интерес Райли к Джудит только на руку, потому что, дружба – дружбой, но любовь между мужчиной и женщиной сильнее, а без Райли ему никак не обойтись? Но обстоятельства складывались так, что следить за соблюдением приличий и стоять у молодых влюблённых на пути было некому.

Дни Эдвард проводил с братом, но ночи принадлежали его сестре.

Их страсть, даже несмотря на тягостную атмосферу, а может быть именно благодаря ей, не прогорала. В этих ночных встречах Джудит находила отдушину, без которой, если честно, не представляла, как пережила бы те дни? Каждый вечер, каким бы сложным не был день, она наряжалась и встречала Эдварда во всеоружии своей женской прелести. И каждый раз всё было не так, как в прошлый. И это не приедалось – чем больше пили из источника, тем сильнее хотелось пить.

И ещё раз, и снова, и снова. И ещё раз.

А потом, истомлённые и уставшие, они лежали, обнявшись. Иногда молча; иногда болтая о пустяках, реже о чём-то серьёзном – для серьёзных разговоров существовал день.

– Я ужасный человек. И, наверное, после смерти, попаду в ад, – болтая ногами в воздухе выдала Джудит, надкусывая яблоко.

– С чего вдруг? – поинтересовался Райли, привычно пыхтя сигаретой.

– Хорошие девочки траур проводят иначе.