Песня горна

– Денис.

Мальчишка опустил письмо и поднял голову. Его окликал Балаганов. Александр Остапович стоял возле калитки – со своей новенькой камерой на ремне, только не в руке, а через плечо. Увидев, что Денис смотрит на него, редактор спросил – странно негромко и непонятно как-то:

– Я войду?

– Я… – Денис хотел сказать, что спешит, но потом кивнул: – Конечно.

Тщательно сложил и убрал в конверт письмо дяди Кеши.

Балаганов вошёл. Откуда-то тут же появился Презик, но, к удивлению Дениса, не стал конвоировать гостя, а сел около флагштока и задумчиво опустил морду. Александр Остапович, поддёрнув лёгкие брюки, сел на крыльцо рядом с мальчишкой, взял журнал. Посмотрел на разворот, осторожно, бережно положил обратно. Не закрывая. Денис почему-то ощутил толчок благодарности. Ему не хотелось прятать лицо Генки. Хотя это было по-детски глупо так думать.

– Я знаю, ты меня не очень перевариваешь, – сказал редактор и грустно улыбнулся. Денис упорно молчал, глядя перед собой, показывая всем видом своим, что сидит и слушает только из вежливости. – За дело. Я не знаю, поймёшь ли ты…

– Пойму – что? – резко спросил Денис, наклоняясь вперёд и по-прежнему не глядя на нежданного гостя.

– , – ровно проговорил Балаганов. – Твой отец при первом знакомстве сказал про «жареную пену», помнишь? – Денис отрывисто кивнул. – Правильно он сказал. Вся моя жизнь – сенсация. Найти, схватить, подать. Если нечего – то раздуть. И при этом никому серьёзному на ногу не наступить. Искусство, если хочешь знать.

Денис усмехнулся углом рта. Промолчал. Ему хотелось, чтобы Балаганов ушёл. Но тот не уходил…

– Журналист-то я на самом деле хороший. Это ведь только кажется, что посёлок маленький, пост невелик… А «Энергия» посёлку и моей газете большое значение придавала. Ты старые подшивки читал?

– Нет, – отрезал Денис.

– А зря. Олег читал, спроси у него, что он думает.

– Александр Остапович…

– Денис, ты дослушай, пожалуйста… Я и при вас точно так же жить собирался. Ну поменялась власть. Ну и что? Да вот и ты… Скажи честно: разве объективно сейчас моя газета не на Империю работает? И хорошо работает? Вот уже больше полугода? – Денис промолчал, и Балаганов подытожил: – Ну вот видишь. Ты согласен.

– Ничего я… – Денис вдруг взбеленился, резко повернулся к соседу по ступеньке. – Ну да. И что с того? Вы-то сами…

– Да, я сам, – Балаганов покачал камеру за ремень. – Я сейчас из больницы. Там твоя мать вскрытие делала… Этот мальчик умер после первой пули. Ты ведь сказал, что видел – он после первого выстрела двигался и говорил что-то?

– Я сказал то, что было, Александр Остапович. – Денис тяжело дышал от злости.