Песня первой любви

— Стало быть, и азиатский дедушка-китаец, он тоже не рисован серой тушью по потолку, а есть не что иное, как сеть трещин, образовавшая в результате случайного стечения обстоятельств художественно правильное изображение, — понял он, — от порыва тела в дверь, то есть в результате моего бессмысленного бунта.

Очнувшись, он встал и очень робко потрогал дверь, но крепка дверь. Молчок, тихо.

— Значит, — понял он, — жизнь свою я должен продолжать и здесь, в столь неприятных и постыдных для меня условиях.

Он, присев на унитаз, закрытый специально существующей глухой крышкой, безо всякой злобы или обиды вспомнил всех своих людей — друзей и знакомых, тех, которых он раньше иногда любил, иногда ненавидел, а теперь понял, что все они приятны и любезны ему и что ему очень хочется к ним, пускай даже обидят они его, отберут у него деньги и красавицу, а вдобавок еще и надают по физиономии.

Он оглядел окружающую его обстановку, и обстановка тоже от души понравилась ему, несмотря на то, что сверху смотрел трещинный китаец, а от стенки над проклятой дверью, обнажив глину и желтую дранку, отлетел порядочный кусок штукатурки!

— Свет-то вот, видишь, зажегся ведь от ударов, — радостно подумал он, — а теперь, гляди, может быть, и вода пойдет, чем черт не шутит.

Ванна его была столь хороша — со смесителем, с душем на гибком шланге, с пластмассовой полочкой над ванной, где находились различные средства и снадобья для чистоты тела и укрепления волос, — столь была хороша, что он, имея надежду и робкую уверенность, не выдержал, подошел, открыл-таки кран, но прежние ужасные звуки и клекот заставили его вернуться на насиженное место.

— Ну, не все сразу, — успокаивал он себя, — потом как-нибудь, дай-ка я лучше спою…

И он тихо запел, и звук собственного голоса настолько воодушевил его, что он, исполнив подряд все песни, которые знал когда-либо, стал рассказывать сам себе анекдоты, от души сам хохоча, сам радуясь и краснея от неприличных.

Один. Там. В тишине.

Дальше — лучше. Он поиграл на пальцах в очко и выиграл десять рублей, и проиграл тоже десять, потом он рассказал себе всю свою жизнь — как он учился в школе, в институте, как он работал, и прошлая его жизнь тоже стала мила и приятна ему.

Встав на четвереньки, он обшарил помещение и нашел под ванной, в углу, прекрасный длинный окурок от папиросы «Беломорканал». Он долго не знал, что можно с окурком сделать, потому что курить хоть и хотелось, но спичек не было.

Он даже собирался тот окурок жевать, но потом догадался и, продолжив поисковые работы, нашел настоящую толстую спичку, он и со спичкой не знал, что ему делать, но потом вспомнил, натер спичку о голову и зажег ее, шаркнув о ванный кафель. Закурив, он залез в сухую, безводную ванну и, упершись ногами в стену, стал дремать.

Но шла жизнь, и шла его будущая жена, поднимаясь по лестнице и волоча авоську, в которой несла что-то вкусненькое.

А ведь она вполне могла не прийти и вообще.

Вы понимаете, на улице она встретила знакомого офицера артиллерийских войск, друга детства, который звал ее замуж и ехать с ним в Свердловск. Фамилия его была Ярцев, и он был сам очень хороший и веселый человек, хотя и разведенный, так что она даже заколебалась поперву немного, не зная, с кем лучше ей строить свою жизнь.

А вдруг бы она покорилась Ярцеву? Кто бы тогда спас от плена нашего героя?

Наверное, мудрые соседи, которые догадались бы, что если в однокомнатной квартире тихо и никто не заходит и не выходит, то там совершается или уже совершилось убийство. Высадили бы дверь и спасли. Никуда бы он, голубчик, не делся…

* Ванна его была столь хороша — со смесителем, с душем на гибком шланге, с пластмассовой полочкой над ванной. — Вы будете смеяться, как в том старом анекдоте, где свежеиспеченный вдовец рассказывает закадычному другу о смерти очередной, десятой по счету жены. Но все перечисленное ТОЖЕ было дефицитом, если кто помнит.

Свободная любовь

Одна доченька почтенных родителей запланировала несомненно связать себя узами брака. С этой целью она провела следующий эксперимент: она поддалась одному холостяку и теперь дожидалась, что из этого выйдет.

Однако из этого пока выходила одна лишь неопределенность. Холостяк твердо ничего не только не обещал, а даже и напротив — часто ей рассказывал про печальные судьбы знаменитых людей, загубленные в результате семейной жизни.

Нельзя сказать, чтобы эти фразы вызывали слишком уж большую тревогу у девушки. Она была молода, хороша собой и хорошо одета, на холостяка смотрела с любопытством и знала, что в любом случае не пропадет.

Они встречи всегда назначали по телефону. Бывало, не звонит холостяк, не звонит, а потом в один прекрасный день: «Здравствуй, Томик! Ты что сегодня делаешь?» Ну, Тамара к нему и приходит.

А тут что-то не было его, не было, и на звонки не отвечает. Девушка Тамара тогда и решилась. С утра намазала губки помадкой, вставила в уши золотые серьги и отправилась.