Песня первой любви

Но он просто-напросто взял вместо пива бутылку вина и просто-напросто стал пить в одиночестве.

— Смотри-ка, вон столяру нашему свободы захотелось, — громко сказал один румяный актер одному бледному актеру.

А тот был не в духе и ответил злобно:

— А человеку и не нужна свобода. Это он так, для видимости, что ему свобода нужна. Ему иллюзия нужна, а не свобода. Дай нашему столяру иллюзию, и он будет рад и доволен. А дайте ему свободу — он разрушит все, и в первую очередь самого себя.

— Это что же, Кузьмичев, тебя такой философии в театральном училище научили? — захохотал румяный актер.

— Мое здоровье, — громко сказал юноша, поднимая стакан.

А в это время его разлюбезная Дунька сидела неподалеку на ящике для костюмов и болтала ногами. Подруги уже передали ей, что видели в буфете ее пьяного сердитого хахаля. Дуньке было страшно и сладко. А еще ей хотелось коньяку и конфет «Птичье молоко».

Ныряльщику сначала везет, а потом он пропадает

Один пьянчуга справлял в маленькой компании Международный день защиты детей. Пьянице ведь что ни день — все праздник.

А компания действительно была маленькая, но интеллигентная. Доктор Русаков, приезжий артист и какие-то две неизвестные девушки. Пьянчуга был без пары, отчего и грустил немножко.

И разговор тоже велся очень хороший, актуальный. Доктор и артист высказывались по вопросу о вмешательстве прогресса в живые силы природы.

— Ты извини, но тут я никак не могу с тобой согласиться, — говорил доктор, пуская дым колечками.

— Нет. Нет и нет, — твердил артист. — Ты меня прости, но — нет. Все же это — хорошо. Ты представляешь — было пустое место, скалы, а сейчас — ГЭС.

Выпили водки. Алкоголик молчал.

— Эх, артист ты мой, артист, — сказал порядком опьяневший доктор. — Ты человек приезжий. Тебе легко рассуждать. А у меня тут дедушка жил, бабушка жила, прадедушка жил, прабабушка жила. Оно конечно — я против ГЭС не спорю. Ни-ни. — Сделал жест рукой. — Но ведь ты понимаешь. ГЭС. ГЭС можно строить, а можно и не строить. Можно придумать какое-нибудь там… атомное, что ли, топливо. А как ты построишь ту красоту, которая исчезла? Лес? Скалы?

— Послушай, лес же весь вывезли, вырубили выкорчевали.

— Весь? А ты был на рукотворном этом, мать их, море? Видел, как там у берегов? Это ж чистый сюр. Деревья. Верхушки торчат, а ныряешь к корню. Жутко нырять к корню, а? Впрочем, вру. Я не нырял.

— Нет. Там можно нырять, — заступилась девушка. — Там тепло, а вот в этой самой реке Е. — нельзя. Четыре градуса вода круглый год.

— Почему так? — изумился артист.

— А потому что донная вода идет через бьеф плотины и до города не успевает прогреться, — объяснила ученая девушка.

Пьянчуга молчал. Зато вступила другая девушка.

— А я дак лично и в море не стану нырять. Там, во-первых, может быть зараза. Скот чумной раньше закапывали, вот тебе и зараза. А во-вторых, я раньше в районе жила, у меня там папочка похоронен, и он сейчас под водой. Как же я стану нырять над папочкой?

Девица прослезилась и выпила единым махом. Доктор тоже растрогался и, желая ее утешить, сказал следующее:

— А вот тут вы ошибаетесь. Заразы не должно быть. Там были сделаны бетонные козырьки. Заразы не должно быть.

— Над всем чумным скотом козырьки? — усомнилась девица.

Доктор обозлился.

— Пойми ты, дура, что не в скоте дело, не в скоте. И не в кладбищах даже. А — в красоте! Красота исчезает под напором прогресса… хотя, впрочем, кладбище… да… тоже аргумент, — забормотал он.

От таких резких слов девица струсила. И артист уже не спорил. Его подруга сидела в свободной позе, и он заметил у нее на ноге синюю жилку в форме буквы «М».

— Метро. Мужчина, — сказал артист.

— Что, что? — переспросили его.

А пьянчуга все молчал, и молчал, и молчал. И он домолчался.

Когда все стали спрашивать «что, что», пьянчуга поднял буйну голову и сказал совершенно не к месту:

— Это что за обывательские разговоры, товарищи? Почему нельзя нырять? Очень даже можно нырять.

После чего разбежался во всю длину однокомнатной квартиры второго этажа и нырнул в окно, пробив двойные рамы.

Остальные пьяницы с ужасом бросились и увидели, что алкоголик лежит в газоне, на свежевспаханной земле.

— Надо скорей бежать вниз, посмотреть, что с ним! — крикнули пьяницы и бросились вниз смотреть, что стало с ныряльщиком.

Но внизу они не обнаружили ныряльщика, равно как и следов какой бы то ни было катастрофы. Случайные прохожие не могли им дать никакого объяснения. Они просто-напросто шарахались в сторону от взволнованных пьяниц. За поисками незаметно настала ночь, пропавший пропал без вести, и они возвратились в дом, где незаметно заснули.

А ныряльщику сначала очень повезло. Он упал в пахоту и, очнувшись, очень обрадовался тому, что жив. Он со страхом ощупал свои конечности и увидел, что они у него есть. А страх не проходил. Тогда пьянчуга вскочил и полетел в ближайший травматологический пункт, где стал просить лекарств. Его всесторонне осмотрели и велели не нести ахинею про падение со второго этажа.

Но пьянчуга клялся и божился со слезами на глазах и с жаром в душе.