Песня русалки

На обеде бургграф снова болтал обо всем и ни о чем одновременно, а Фиона молчала и время от времени бросала мне загадочные улыбки. После они наконец оставили меня в одиночестве, позволив побродить по поместью и изучить его подробнее. Я бы предпочла пройтись по окрестностям и поискать возможность сбежать, но у каждого выхода меня встречали слуги, любезно, но твердо предостерегающие, что погода не располагает к променаду.

Поэтому я гуляла по анфиладе роскошных залов, разглядывала сделанные земными художниками статуи и вспоминала, как хороши работы скульпторов подводного царства. И насколько живыми и прекрасными выглядят мраморные стражи у входа в наш город. Хвосты их оплетают густые водоросли, а на плечах растут разноцветные кораллы. В руках они держат сияющие изнутри белым светом прозрачные трезубцы. Никто со злыми намерениями не может тихо проскользнуть мимо них. Стоит замыслившему дурное подплыть ближе, как свет трезубцев становится нестерпимо ярким, подавая знак морской страже. Оттого нигде не было мне так уютно и безопасно, как в наших высоких белокаменных башнях с красными кустами делессерии[1] под широкими окнами.

Последний луч солнца скользнул по золоченым рамам портретов на стенах. Тихие шаги слуг, зажигающих свечи, нарушили мое одиночество и вырвали из власти воспоминаний. Чувствуя приближение ужина и очередной встречи со странными аристократами, я ощутила, как снова холодеют ладони, а во рту появляется неприятный кислый привкус. Сглотнув горькую слюну, я последовала за лакеем в обеденный зал. Все уже приготовили к ужину: вазы украсили новые композиции букетов, на столе постелили свежую скатерть и разложили серебряные приборы с монограммой бургграфа. Его самого еще не было, и я на секунду замешкалась на пороге, теребя ткань юбки в пальцах.

– Вы взволнованы, – раздался за спиной тихий и красивый голос.

Я обернулась, уже зная, кого увижу. Конечно же, Фиону. На этот раз ее светлые волосы были заплетены в косы и уложены двумя крупными завитками у ушей. В сочетании с круглым личиком это придавало ей еще более милый и совершенно безобидный вид. Глядя на нее, я сама не заметила, как расслабилась и улыбнулась.

– Я далеко от дома в незнакомом месте. Мне просто непривычно, – нашлась я с ответом.

– Понимаю, я тоже чувствую себя не до конца… в своей тарелке, если честно, – она еще сильнее понизила голос, и он почти превратился в шепот. – Мне кажется… нам стоит держаться вместе. Мы могли бы попробовать подружиться. Как вы думаете?

Она мило покраснела, а я почувствовала, что хотела бы действительно подружиться с женой бургграфа. Любая поддержка сейчас была для меня как глоток свежей воды.

– Я буду очень рада обрести в вас друга, Фиона. Но знаете ли вы, для чего я здесь? С какой целью меня при… – я запнулась, не решаясь произнести слово «приобрел», – пригласил погостить ваш супруг?

Румянец на ее щеках стал гуще, и она робко кивнула, а затем наклонилась и совсем тихо выдохнула мне на ухо, согрев его своим дыханием:

– Вы все узнаете после ужина.

Нашу беседу прервал громкий стук каблуков. В гостиную вошел бургграф, сияя широкой улыбкой. Увидев нас рядом, он засветился радостью еще сильнее.

– Как отрадно видеть, что дорогие моему сердцу дамы нашли общий язык!

Мы с Фионой дружно поприветствовали его сиятельство, склонившись в реверансе. Подняв голову, я еще раз оглядела хозяина замка и залюбовалась тем, как темно-серый камзол оттеняет золото его волос и голубизну глаз. Внешность бургграфа была чарующей, правда, только когда он молчал. А делал это он нечасто. Вот и сейчас, стоило нам устроиться за обеденным столом, как он тут же взял наполненный слугой кубок и приподнял его.

– Хочу поднять тост за прекрасных дам, чье общество услаждает не только мой взор, но и душу, – от его высокого голоса закачались хрусталики на люстре. – Выпьем же за то, чтобы этот прекрасный день стал началом долгой приятной дружбы.

Взор бургграфа нежно скользнул по Фионе, ненадолго задержался и переместился на меня. На его лице появилось жадное выражение, как у морской коровы, обнаружившей густые заросли водорослей. От этого взгляда я непроизвольно выпрямилась на стуле и почувствовала, как свело в напряжении мышцы спины. Аппетит пропал окончательно.

Я подняла бокал вина, подражая жестам бургграфа и его супруги, и сделала глоток. Во рту сразу же появился терпкий, насыщенный пряностями вкус. Вино не было разбавлено. Более того, оно казалось гораздо крепче, чем то, что мы пробовали с Анкером на набережной. От неожиданности я чуть не закашлялась. Сидящая напротив Фиона тоже была удивлена, судя по округлившимся глазам. Она бросила быстрый взгляд на бургграфа, а потом задумчиво посмотрела в бокал и сделала еще несколько глубоких глотков.

– О, вижу, вам пришлось по вкусу вино, которое я велел подать сегодня к столу. Это наше родовое Антийское крепленое. Его еще называют бургграфским, – на лице его сиятельства расцвела самодовольная улыбка.

– Оно великолепно. Вы очень щедры, дорогой, – в глазах Фионы читалось обожание.