Песня учителя

– Нет. То есть да.

– В смысле?

– Я ожидал какого-то сюрприза, но ничего не обнаружил и от этого удивился.

– Иначе говоря, тут все так, как вы и ожидали, и это вас поразило?

– Вроде того.

Лотта помолчала. О чем именно он толкует, она не понимала, и поэтому спросила:

– А можно поточнее?

– Я бы с удовольствием, – ответил Таге Баст, – но сложно говорить о чем-то конкретном, когда мозги у тебя скрипят и скрипят. Из-за этого скрипа вообще ничего не видно и не слышно.

Он уткнулся лбом в столешницу, а его плечи задрожали. Лотта решила, что он плачет, и ей захотелось протянуть руку и погладить его. Но она сдержалась и вместо этого заговорила с ним так, как разговаривала с дочкой, когда та бывала расстроена. Этот тон, освоенный ею в совершенстве, на дочку действовал безотказно, значит, возможно, и сейчас подействует.

Лотта сказала, что и сама часто так себя чувствует, и ей стало его жаль – бедный парень, и такой молодой.

Минуты две – наверняка сказать сложно – он сидел, уткнувшись в столешницу, а потом поднял голову, и Лотта поняла, что он не плакал. Таге Баст посмотрел на Лотту. Он слышал, будто бы она разослала своим студентам мейл?

Значит, он разговаривал с ее студентами. Вообще-то ничего в этом удивительного нет, студенты Академии часто обсуждают друг с другом свои проекты и рассказывают о них всем, кто готов выслушать, но Лотта почему-то этого не учла, а сейчас отметила, что ей это не нравится. Вообще не нравится, – отметила она. Сама она о своих встречах с Таге Бастом никому не говорила. Ни словом не обмолвилась. Даже – это Лотта поняла только сейчас – дочери не призналась. Почему, интересно? Особенно учитывая, что из-за этих встреч она теперь постоянно пребывает в раздумьях. От слова «раздумья», чересчур громкого и напыщенного, ей почему-то стало не по себе. Но ведь это правда – встречи с ним именно вгоняют ее в раздумья. Неплохое слово, просто, наверное, не очень емкое? Хотя если разобраться, не очень емких слов много. И зачем разбираться? Ведь сама-то она себя понимает! Она ни единой живой душе не рассказывала о своих встречах с Таге Бастом. Выражение «ни единой живой душе» тоже особой емкостью не отличается, однако Лотте-то понятно! Лотта ни единой живой душе не говорила о своих встречах с Таге Бастом, потому что встречи эти чересчур личные. Еще одно громкое слово. Но в отличие от «раздумий» «личный» – слово неприятное, какое-то душное и, наверное, тоже не емкое, но это если разобраться, а разбираться она не станет, потому что ей самой и так все понятно! Тем не менее сознавать то, что она сейчас осознала, неприятно. И эти мысли она отгоняет, потому что вроде как занята грибами?

Лотта встала, подошла к плите и помешала в сковородке. Таге Баст – похоже, желая ее задобрить, – сказал, что не ожидал увидеть у нее на кухне таких стульев, и Лотта не сдержалась и выразила недовольство:

– Вчера вы заявили или обвинили меня – не знаю, какое слово вы сочтете более емким, да вам и так ясно, о чем я, – что мои лекции производят на студентов гнетущее впечатление и лишают их воли к действию, а сейчас решили обсудить мебель в моем доме?

– То есть эти вещи никак не связаны? – спросил он.

– Это вы решили, будто они связаны, – сказала она, – вам и объяснять. А мне интересно будет послушать. – Она не удержалась от язвительности.

В кухне повисла тишина. Таге Баст опустил голову.

– Это непросто. – Его голос дрожал.

Да уж, все это непросто. Лотта подошла к столу, села напротив Таге Баста и накрыла его руку своей. Он посмотрел на Лотту. Глаза у него заблестели.

– Через полторы недели мне сдавать проект. А у меня просто куча материала – и все! Снял я много, но увязать все воедино не получается, это… все это… не знаю, как это причесать, меня теперь точно выгонят, и будущего у меня нет. Кредит на обучение мне больше не дадут, и придется мне пойти кассиром в супермаркет. Закончу я бомжом.

– Это вряд ли, – быстро возразила Лотта. Чересчур поспешно. Откуда в ней столько уверенности? Ведь в жизни, как говорится, всякое бывает.

Она помолчала, но и молчать оказалось непросто. Тогда она погладила его по руке и сказала, что такое состояние за полторы недели до сдачи проекта – обычное дело. Здесь она не соврала. Она выступала научным руководителем в бесчисленном множестве дипломов и диссертаций, и несколько недель перед защитой большинство их авторов пребывали в совершеннейшем ужасе.

– Это хороший признак, – сказала она, – вот если бы вы думали, будто все в порядке, тогда я бы засомневалась.

Он тяжело вздохнул, поднял бокал и сделал несколько глотков. Лотта заметила, что когда Таге Баст нервничает, готов, как сейчас, расплакаться, ей от этого спокойнее, потому что тогда она может говорить с ним тем же тоном, каким разговаривает с дочкой. И еще она подумала – пускай и с долей стыда, – что хорошо бы он сейчас заплакал. Тогда она проведет рукой ему по лицу, дотронется до его губ и скажет: «Эти губы».