Песня Волчьей луны (СИ)

— Мое сердце, — ответил Аделард, и Арьяна рассмеялась во весь голос. Этот смех сбил незваного гостя с толку — он не ожидал, что над ним способны смеяться.

— В Хармиране все мужчины так прямолинейны? — спросила Арьяна. — Или все женщины так податливы, что им достаточно пошлого комплимента?

Аделард усмехнулся. Его губы сжались, взгляд потемнел — он смотрел так, как мужчина смотрит на женщину, когда собирается поцеловать ее и знает, что никто не помешает ему. Арьяна не сомневалась: Аделард Пиннет оставил за собой дорогу из разбитых девичьих сердец, привычные победы ему надоели, и он решил положить в шкатулку с трофеями сердце младшей хармиранской княгини.

Это был особенный трофей. Очень важный.

— В Хармиране еще не было такой женщины, как вы, — Аделард говорил так, что ему невольно хотелось верить. — Такой смелой, сильной. Такой гордой. Знаете, тогда на балу я понял, что вам нужно по-настоящему.

Арьяне неожиданно захотелось, чтобы Ирвин оказался рядом. Чтобы вошел в гостиную и одним взглядом выбросил отсюда этого человека, который ведет себя так, словно не собирается смиряться с отказом.

— И что же?

— Такой женщине нужен мужчина, — ответил Аделард. — Настоящий мужчина, а не бешеный зверь.

— Бешеный зверь? — переспросил Ирвин. Арьяна обернулась и увидела, что он стоит в тени, в стороне — и, похоже, стоит довольно давно. — Как интересно…

Глава 5

Никто не будет воспринимать всерьез безумца — даже если этот безумец родился в княжеской семье. Ирвин прекрасно это понимал и принимал и теперь, глядя в лицо Аделарда, подумал, что появление молодого щеголя было предсказуемым.

Младший князь в самом деле был диким зверем — прошло слишком мало времени, чтобы мир успел поверить в то, что он окончательно изменился. Ирвин это тоже понимал, просто удивлялся тому, насколько Пиннет лишен инстинкта самосохранения. Пришел вот так в дом того, кого считает бешеным зверем и не скрывает своих намерений — настолько смел, настолько уверен в собственных охотничьих умениях и навыках? Или так глуп, что считает, что Ирвин отдаст ему свою истинную пару?

— И вы не боитесь идти в логово к зверю? — небрежно поинтересовался Ирвин. — Вы так смелы или так безрассудно глупы?

Арьяна побледнела. Ирвин покосился в ее сторону и заметил, как напряглись и закаменели пальцы, сцепленные в замок. Наверно, брат был прав, им лучше уехать отсюда подальше. Забрать Бейлин, чтоб Арьяна не скучала в горах, и провести пару лет вдали от света, светских охотников и прочих неприятностей.

Но Ирвин слишком хорошо понимал, что от себя не сбежать. Он всегда будет смотреть в зеркало, видеть отражение человека и далекую волчью тень в глубине глаз.

— Я перестал бояться зверей еще тогда, когда ходил в детской рубашонке, — небрежно ответил Аделард. — А сумасшедшие тоже должны носить рубашонку. Смирительную. И не мешать жить хорошим здоровым людям. Жить и любить друг друга, а не калечить безумием.

Ирвин будто бы со стороны увидел себя — в человеке с окаменевшим лицом проступил волк, готовый к броску. Нет, этот Аделард просто обнаглел в край. Обнаглел и уверен, что с ним не случится ничего плохого.

Он пришел взять, что захотел. У него не получилось забрать волчью шкуру, и он решил забрать волчью женщину.

Да как, с чего он возомнил, что у него все получится? И ведь смотрит дерзко, без капли сомнений.

— Прекратите немедленно, — приказала Арьяна. Если поначалу, когда Ирвин появился, она выглядела растерянной, словно вынужденный муж застал ее во время любовного свидания, то теперь за растерянностью проступила решительность, холодная и твердая. — Ирвин, я его не приглашала. Господин Пиннет, боюсь, ваш визит затянулся.

— Отчего же? — улыбнулся Ирвин, вслушиваясь в то место в душе, в котором раньше клубилось волчье сумасшествие. Сейчас там ничего не было, лишь мелькали смутные тени прошлого, воспоминания о том, как клыки погружаются в живую плоть и пасть наполняют горячие фонтанчики крови. — Мы вполне можем продолжить нашу беседу в каком-нибудь другом месте, Аделард. Я расскажу вам, как нужно себя вести с чужими женами. Научу уважительному отношению к чужой семье.

Охотник усмехнулся — лениво, презрительно. В его взгляде Ирвин видел поднятые ружья, флажки, зверя, которого выгнали к стрелкам. Взгляд Аделарда дрогнул, и Ирвин почти услышал выстрел, и увидел мертвого волка на снегу — простреленная голова, кровь, безжизненно окаменевшие лапы.

Аделард Пиннет ненавидел его просто потому, что он имел наглость жить на свете.

— Попробуйте, — парировал он. — А я расскажу вам, что не надо стоять у меня на пути, когда я иду забирать то, что выбрал.

Он обернулся к Арьяне, посмотрел на нее тем обжигающим призывным взглядом, после которого все столичные девицы выпрыгивали из панталончиков, и добавил:

— Теперь вы охотник, а я жертва. Не отвергайте меня, Арьяна, прошу.