Песня Волчьей луны (СИ)

Вспомнилось, как Ирвин вошел в вагон поезда — тогда от него шла тяжелая властная волна, и эта власть подавляла, пригибала к земле, приказывала подчиниться. И за этой властью не было ничего, кроме отчаянной надежды и мольбы о спасении.

“И ты готова получить увечье ради него? — спросил внутренний голос. — Это такая сильная любовь или что-то другое?”

“Чтобы не изменить мне, он принес в жертву свою человечность, — подумала Арьяна. — Ту, которую так желал обрести. Он отказался от нее. Да, я готова получить увечье… но надеюсь, что этого не случится”.

— Ваше высочество, — окликнул Мегирен. Должно быть, ему стало неуютно от того, что Арьяна так долго смотрела на ледарин.

— Я подниму крышку, — твердо сказала она. — И пожалуйста, не мешайте мне.

Магия сгущалась на кончиках пальцев. Сила, которая сейчас наполняла Арьяну, пыталась найти выход — пробивалась на волю сквозь все преграды, установленные разумом.

Дотронься. Дотронься и изменись.

— Нет, ваше высочество. Я не могу вам это позволить, — с той же твердостью произнес Мегирен. Арьяна прекрасно его понимала: министру не сносить головы, если младшая княгиня погибнет или покалечится.

— Вы не сможете мне помешать, — ответила Арьяна и дотронулась до крышки. Отдернула пальцы и снова прикоснулась к прохладному стеклу.

Магистр Хейссен был одним из самых знаменитых алхимиков средневековья. Его труды во многом предопределили развитие химии и артефакторики — “Алхимический трактат” был его главной работой, и Хейссен говорил твердо: ледарин один из основных элементов магической трансформации. Он способен изменять человеческую природу.

Ему не верили. Глубоких ожогов, оставленных прикосновением к металлу, хватало, чтобы убедить всех в том, что только хармиране способны работать с ледарином и не получать при этом увечий. Хармиране, древний народ, волки-оборотни.

В них всегда было много магии. Как и в Арьяне.

Вздохнув, она подняла крышку. Мегирен торопливо выхватил из кармана что-то, похожее на тонкий золотой платок — наверно, готовился набросить на обожженную руку. Ледарин таинственно сиял в стеклянном плену, и Арьяне казалось, что это не металл, а живое существо. Живое и зовущее.

Кончики пальцев стало жечь. Одна сила стремилась к другой.

Арьяне сделалось тяжело дышать. Словно по собственной воле правая рука медленно потянулась к металлу.

“Дотронься! — взревело все в душе. — Прикоснись к нему! Скорее!”

Ларец вдруг слетел на пол, сбитый резким ударом. Кусок ледарина прокатился по полу в сторону Мегирена — тот подхватил его и на всякий случай сделал несколько шагов к дверям.

Арьяну будто вырвало из глубин сна — очнувшись, она подняла голову и увидела перед собой Ирвина.

* * *

— Если тебя понадобится запереть, то я запру. Даже не сомневайся. Посажу в комнату и повешу замок на дверь.

Арьяна посмотрела на него и вдруг расхохоталась в голос. Ирвин, который до этого мерил шагами кабинет министра Мегирена, остановился, посмотрел на нее: откуда столько веселья? Он тут на части готов разорваться, а ей, видите ли, весело?

— И ключ проглотишь. А сам запрешься в соседней комнате, — объяснила Арьяна, вздохнула и, отерев выступившие слезы, добавила уже совершенно серьезно: — Ирвин, ну мы же не просидим под замком всю оставшуюся жизнь.

Он кивнул. Да, это было бы безумием. Как и прикосновение чужестранки к необработанному ледарину. Как это вообще пришло Арьяне в голову?

Ирвин вдруг осознал, что до этого никто не был готов пожертвовать жизнью ради него. Родители и брат его любили и сочувствовали, но никто еще не захотел взять и по-настоящему разделить его боль. Настолько хотеть все исправить.

— Не просидим, — хмуро кивнул он и снова начал ходить по кабинету туда-сюда. Волнение, которое пульсировало в нем горячими ударами, надо было выплеснуть хотя бы вот так, в движении. Песня Волчьей луны молчала в присутствии истинной. Ирвин вдруг представил Арьяну лежащей на полу, обгоревшей от прикосновения к ледарину, мертвой — и его охватила такая леденящая жуть, что он остановился, не зная, сможет ли когда-нибудь снова сделать шаг, вырваться из этих незримых оков.

Арьяна улыбнулась.

— Хочешь сказать, что не будешь меня любить, если я получу ожоги?

Оцепенение растворилось, словно его и не было. Ирвин вновь принялся ходить взад-вперед. Из коридора доносились негромкие голоса: должно быть, Мегирен сокрушенно качал головой, надеясь, что все это не дойдет до князя Кигана. Младшая хармиранская княгиня едва не взяла необработанный ледарин голыми руками!

— Хочу сказать, что ты говоришь глупости. И делаешь глупости, — хмуро сказал Ирвин. — Ты моя истинная, моя вторая половина. Я буду любить тебя, пока жив.

— Значит, я найду способ сделать так, чтобы ты стал истинным для меня, — невозмутимо ответила Арьяна. — Разберусь с направленностью своей магии. Наверно, это она каким-то образом притянула тебя ко мне. А ледарин использовали в алхимии для трансформации материи. Ну и я попробую.

Да, магистр Хейссен говорил, что ледарин способен изменить человеческую природу. Теперь уже Ирвину сделалось смешно.