Песочница. Цветущий ад

— Ты что, совсем идиот? — продолжал бушевать подстреленный, скорее просто по инерции. — Хочешь, чтобы я кровью истек что ли?

Вскинутые в защитном жесте ладони явно отрицали такой умысел.

— Вот теперь тяни, — разрешил старший мгновение спустя, надежно зажав в кулаке наконечник, и позволяя приятелю избавить себя от опасного довеска.

Не знаю почему, но первую часть их разговора, я простоял столбом. Да и сами утырки, отчего-то тоже поначалу игнорировали мое присутствие. Но это, конечно же, не могло продолжаться вечно.

— Гы! Ты смотри, пытается дать дёра… — хохотнули мне в спину. — На чё надеешься, покойничек? Тесак, братан, обожди-ка малёха…

Прозвучало это, с какой-то очень неприятной уверенностью, но я, слава богу, расколдовался все-таки раньше.

Судьба напарницы оставила очень неприятно послевкусие. Мне еще только предстояло понять, что я по этому поводу чувствую, однако здравомыслия все же хватило, не соревноваться в беге с тем прытким упырем на открытом месте.

Это было бы неоправданно опасно, поэтому сообразив, что остался безоружным, я на бегу подхватил лежащее у костра второе древко — то, что успел закончить еще до нападения скорпиона — и рванул к туше.

Ломая ногти, с трудом, но все же успел извлечь и вставить одну из колючек, так что враг застал меня уже готовым к драке. Урода, проломившего Настин череп, я встретил лицом к лицу.

— Ну, давай, подходи!

Если уж совсем честно, то в этот момент я, наверное, и сам точно не знал, так ли уж хочу, чтоб он меня послушался, но чувак даже не притормозил.

Неловкий встречный выпад он как-то слишком ловко отбил вниз и в сторону. Сбросив скорость, лишь уже буквально в шаге от меня, говнюк прямо от души — с явным удовольствием — зарядил мне кулаком в лицо.

Рукоять каменного ножа, зажатая у него в руке, сработала, словно кастет. Хорошо хоть, по счастливой случайности, нос я отвернуть все-таки успел, но на этом собственно, удача и закончилась.

Аут!

* * *

— На-а, тебе, наа-а-аа! Получи, лошара!

Не знаю, сколько я был в отлучке, но не сомневаюсь, все это время мое тело провело «на пинках». Свирепея от безнаказанности и власти, урод осыпал меня градом ударов, крыл матом, и — то ли нагонял в себе ярость перед тем, как убить, то ли еще что…

Хотя может он просто старался получить удовлетворение от такой своей легкой победы, черт его знает. Вполне возможно, что для убийства, этому уроду давно уже не надо было каких-то других стимулов, кроме самого решения. В конце концов, мы были слишком мало знакомы, чтобы гадать об этом.

— Что, теперь уже не такой крутой? Это тебе не палками исподтишка кидаться… На, на, получи еще, сучок!

В этот момент отбивная имени меня была не в состоянии не то что ответные реплики подавать, а даже глаза открыть. Поначалу, когда ко мне только вернулось сознание, я чувствовал происходящее, словно через подушку, словно бы все это происходило не со мной. Но взбадривающий массаж вернул сначала сознание, а потом — обрушил на меня еще секунду назад, отсутствовавшую боль, и не стану врать — да, я сдался. Просто смирился, и стал терпеливо дожидаться, когда же, наконец, умру.

От этого и в самом деле стало легче, но сознание почему-то все не пропадало…

— Да что это такое?! — в голосе невидимого палача снова было хоть что-то кроме самоподогревающейся ярости. — Как-то мне не очень хорошо…

«…Действительно странно, это ведь мне должно было стать совсем-совсем нехорошо…»

Удары становились все реже и реже, а потом и вовсе прекратились.

— Кирпич, ну ты чего там? Хватит развлекаться уже… — донеслось до меня спустя несколько минут тишины и спокойствия.

Еще через какое-то время, когда кровь перестала оглушающе биться в голове, я попытался прислушаться. Странные звуки нельзя было не узнать:

«…Надо же, это кто тут стонет, интересно…»

Я, конечно, догадывался, кто именно мог это делать, но имени, в моем нынешнем положении, было все-таки недостаточно. Нужно было непременно узнать все обстоятельства…

Попытка пошевелиться отдалась болью во всем теле, но как ни странно, вполне удалась. С трудом перевернувшись на спину, я попытался оглядеться, и не смог. Со всхлипом поднеся ослабевшие руки к лицу, некоторое время лапал себя и только потом понял: блин, да это же моя собственная кровь залила лицо, слепила ресницы между собой, и покрыла коркой глаза!

Мне пришлось на ощупь, с осторожностью — потому довольно долго — очищать глазницы, и в итоге свет я увидел минут через пять, если не больше. Все это время мне никто не мешал, а постанывания почти прекратились.

Вернуться на живот, приподняться на карачки и, в итоге, все-таки встать — об этом нужно было написать блюз. Очень жалостливый и грустный. Но жить захочешь, не так раскорячишься — а жить, я снова хотел…

Мой палач представлял собой настолько неприятное зрелище, что даже замутило. Еле-еле переборов тошноту, я подхватил копье, и захромал по направлению к Тесаку. Между нами осталось одно не решенное дело.

— Ты, ты это как? — искренне растерялся поддельный интеллигент.