Песочница. Цветущий ад

Единственное, что мешало воспринимать моего нового напарника, однозначно как слабака и слюнтяя — это абсолютно спокойный и всегда безэмоциональный голос, которым он отдавал приказы двум другим нашим … «сопровождающим?»

Если бы он и в самом деле был надломлен, уверен, Саня бы не упускал случая как-то самоутвердиться за счет совершенно послушных — то ли робосолдатиков, то ли зомбаков, ну или «пустышей» — именно этим термином он определил своих странных подручных.

Ну да, почти сразу же стало понятно, что им это слово и впрямь отлично подходило.

Стыдно признаться, но даже сейчас, два часа спустя — случайно встречаясь с этими холодными, пустыми взглядами, у меня внутри все реально стыло, а рука — будто сама собой — тянулась к ножику. Нет, ни безумия, ни какого-то скрытого зла или какой-то готовности убивать в них не чувствовалось. Но, как оказалось, настолько всеобъемлющая бесстрастность, тоже изрядно пугала. Я пока просто не представлял, как сегодня лечь спать у одного костра рядом с …вот такими?!

Один — может и не очень рослый, но довольно массивный азиат лет тридцати пяти или сорока, которого мой нынешний спутник называл Толстяк.

Второй — на вид очень спортивный, явно кавказец. Да, вдовое моложе первого, но в своей набедренной повязке он выглядел реально опасным. Борец или рукопашник из тех, от кого автоматически ждешь неприятностей, ну или как минимум — лезгинки.

Последнего Саня называл Борода.

И она у него действительно была. Пусть и не очень большая, но густая. Фактически — настоящий курчавый «халат» на все тело. По уровню «шерстистости», этот пустыш вообще видом своим больше напоминал какого-нибудь меланхоличного «йети». Ну, из тех неуловимых, что искали в горах и лесах почти все 80-90-ые.

Прибавьте сюда какие-то абсолютно невыразительные, будто «потухшие» лица, и мое отношение к ним станет более-менее понятным. Та еще радость, но Саня воспринимал подопечных явно совсем иначе.

По его собственному признанию, должность в их семье-банде у него называлась «Погонщик». Грубоватое слово, но, по-моему, этим двоим он был скорее, заботливым дядюшкой или суровой, но справедливой нянькой.

— Так ты, говоришь, что скоро они перестанут быть …такими странными? — уточнил я.

— Да, станут почти совсем нормальными! Ну, точнее — обычными людьми, как ты или я, а уж какими… — грустно улыбнулся он. — Первое время немного заторможенными, но потом, все наладится. Только «скоро» — это не совсем точно. Наверное, где-то не раньше чем через месяц. Плюс-минус неделя, — улыбнулся Саня. — Первый раз я чуть не родил, когда она со мной заговорила, а вот второй — было уже…

— Она? — тут же заинтересовался я, кажется, уловив самое интересное.

— Ну, я же упоминал, что «пустышом» может стать любой. Ни женщины, ни мужчины от такого не застрахованы, — откровенно заюлил собеседник.

Нет, произносил он очень правильные слова, но вот голос, интонации — в безупречной речи Сани чувствовались интонации, просто вынуждавшие меня попытаться докопаться до истины, ну или до какого-то ее варианта.

— Так ты их …того-этого?

— Ну да, попробуй тут удержаться, если делать вообще нечего. Даже работой тут как-то не принято нагружать членов семьи. Без особых причин, конечно, — признался он с неожиданной легкостью. — Да и не против они. Нет, я понимаю, что это все равно сродни изнасилованию, но…

— Не против? — помог я парню, решив не вынуждать его слишком уж откровенничать.

Естественно, Саня с радостью ухватился за такую возможность:

— Они же не роботы, их нельзя заставить сделать что-то прямо вот совсем невозможное. Пустыш не станет делать ничего, что ему причинило бы физический вред. Если ты, например, попытаешься заставить его сунуть руку в огонь, то он может и обожжется, но не будет такого как в кино, он не станет стоять и шкворчать с обгорающей рукой в костре. Страдать и все равно терпеть — такого быть не может! Только если, я не знаю …привязать? Тогда да, привязать он себя, естественно, позволит.

— А откуда они вообще берутся?

— Так из…

— Эй, я тебя знаю!

Чужой, незнакомый и насмешливый голос раздался совсем близко позади нас.

От такого сюрприза мы я едва и в самом деле не родил, поэтому мгновение спустя уже стоял с копьем наперевес. Но человек, так умело подкравшийся к нам, не спешил нападать. Внешне он являл собой пример пусть и ехидного, но вроде как совсем не агрессивного прохожего. Если, конечно, так можно сказать о ком-то вооруженном и принаряженном на манер героев Безумного Макса[6].

Однако если взят в расчет, что здесь такой вид вроде как считался нормой, то в остальном мужик выглядел вполне обычно. Без каменной дубины и такого же ножа на поясе, и прочей с позволения сказать брони — он бы легко затерялся в любом российском городе.

Невысокий брюнет, лет 25–27 — русский, или как минимум — славянин.

— Нехорошо так пугать мирных прохожих, — опустив оружие, я попытался сообщить это максимально светски.

— А вот тебя вижу в первый раз, — принял предложение ехидный, явно отметив, что переговоры на себя взял именно я. — Меня зовут Буян…