Песочное время - рассказы, повести, пьесы

- Уходи оттуда. Кышь, - хрипло и грустно сказала Лика чуть погодя; в темноте он увидел, как поблескивают ее глаза: она смотрела на него, пока, наморщив болезненно лоб, он ворочался, подчиняясь ей. Ему стало зябко в пахах и как-то, на особый лад, пронзительно, причем он впервые с раскаянием подумал, что Лика тоже, должно быть, устала под ним. Но нет: сама она вовсе усталой не выглядела, наоборот. Быстро сжав колени, легла она на бок, пояснив Кису с серьезной миной: "Чтоб не разлить", - и снова глаза ее заблестели во тьме. Потом сразу вспыхнул свет, голая Лика соскочила с дивана, подхватив под мышку халат, и побежала в ванную, поводя долями зада так, как если б и на ходу старалась удержать то, что было в ней (ей это не вполне удалось). Но для опустевшего Киса теперь это уже было все равно; бог знает почему вдруг подумал он, что если бы сейчас, здесь, так же, как ее, раздеть и особенно уложить с раскинутыми ногами Машу, то Лика была бы красивей, но именно от этой мысли, почти зримо представившейся ему, его передернуло внутри, и он зажмурился; впрочем, после тьмы, свет тоже мешал Кису.

Лежа один, Кис стал зачем-то разглядывать себя. Он лежал, уже начав зябнуть, в одних носках, с какой-то жалкой серой куриной кожицей на груди, боком втиснувшись в расщелину между диванной спинкой и сиденьем. Взгляд его обошел скомканную и разбросанную в беспорядке по полу его одежду, поднялся к дивану (для этого Кису пришлось скосить вниз глаза, что он исполнил с добросовестной мукой), замер на сыром пятне, стывшем посреди пледа, у самого кисова бедра - и тогда вдруг, словно испугавшись чего-то, Кис сел и тотчас вскочил: странный, прежде неиспытанный им терпкий запах коснулся его носа. Запах этот был заметен ему едва, как тлен, но это было то, чего Кис тоже раньше никогда не представлял себе, раздумывая сам с собой в постели на ночь, как именно мальчики любят девочек... Бегло прислушавшись, Кис схватил с полу трусы и, чуть не упав, стал натягивать их на трясущиеся ноги: он все не мог поднять одну ногу, стоя на другой. Кое-как он оделся. Хуже всего досадил ему галстук. Кис плохо умел вязать узел, впопыхах же раздернул его совсем, и теперь тот вышел кривым, сколько Кис над ним ни бился; впрочем, было Кису уже не до этого. Приведя в порядок волосы руками - на столе, у трельяжа лежала щетка, но он не посмел взять ее, - Кис встал на цыпочки и, послушав еще, льет ли душ, прокрался в прихожую, мечтая изо всех сил не ударить каблуком об пол. Ему это удалось, хотя он не тверд был в коленях, а вместе с страхом и безразличие явилось впервые в душе его. Трепеща, но ликуя в трепете, еще раз обмер он, уже у порога и, повернув ворот замк(, боком скользнул в чуть дунувшую подъездным сквозняком щель, на лестницу. Дверь щелкнула, закрывшись за ним, и Кис остался один, в полной тьме.

Но он не успел сделать ни шагу. Тьма была лишь мгновение; потом вверху, на площадке Ёлы, вдруг завозились, зашаркали, хором загалдели многие голоса, вдоль стены, над лестничным маршем, упал, колеблясь, отсвет живого пламени, очертив на миг тенью рельефы выщербленной краски - и сразу целое шествие с свечами в руках, заняв верхний пролет, двинулось вниз по лестнице, с гомоном и смехом качая фигурные тени по углам и на потолке, и перекрестками света озарило подъезд.

- Эй, Кис! ты откуда? - кричала, смеясь, раскрасневшаяся Света, шедшая впереди и возбужденная собственным деятельным предводительством; платье ее от свечных огней переливалось волнами, словно серый жемчуг, и казалось сейчас более еще открытым, чем прежде. За нею с хохотом махали общей свечой, взявшись за руки Тристан и Ира, оба явно довольные ошеломлением в кисовых глазах, улыбался и Гаспаров, несший следом свою свечу строго, как в церкви; далее чинно шли Маша и Гарик, и Кис невольно прижался спиной к двери лилиной квартиры, переводя взгляд от огня к огню и не зная толком, что теперь ему делать. Шествие поравнялось с ним.