Песочные часы

От удивления я открыла рот, как рыба, а потом пролепетала:

— Но вы же хотели в честь прадеда…

— Могу и передумать. Рагнар — это ведь араргское, а не кеварийское. 'Бесстрашный'. Так кем же он будет: бесстрашным или благородным? — усмехнувшись, он хитро посмотрел на меня. — И, как думаешь, что я выбрал?

— Полагаю, что как коннетабль…

— Умница! — улыбка тронула его губы. — И без тщеславия обойдётся. Подарок понравился, или не открывала?

— Я как раз хотела… вернуть его, хозяин, — порывшись под подушкой, я достала футляр, села и с поклоном протянула ему. Не взял, даже руки не протянул, так что пришлось положить себе на колени. — Я ценю вашу заботу и щедрость, но разумно ли торхе принимать подобные вещи? Если вам угодно увидеть его на моей шее, то для этого вовсе не нужно дарить. Оно слишком дорогое для меня и лучше подошло бы норине Мирабель.

— Ей я такого дарить не намерен, — недовольно сжал губы хозяин. — Бери, ты заслуживаешь его. Твои глаза — как эти бриллианты.

— Они ненастоящие? — с робкой надеждой спросила я.

— Настоящие. Им сто лет.

Я испуганно замотала головой:

— Вы сами пожалеете, хозяин. Это украшение для норины.

— Оно твоё, и это не обсуждается. Не желаешь ни разу надеть — будет лежать и ждать, пока ты передумаешь. Но раз колье не нравится, то деньги возьми. И не воспринимай их как плату за наследника. Мирабель рассказывала, как ты на витрины магазинов смотришь.

Обиделся. Скрывает, но обижен. Что я отказалась принять подарок. И всё равно не забрал, не прикоснулся. Просто сидит и смотрит, холодно, отстранённо.

Как же он изменился! Даже разговаривает со мной иначе, реагирует иначе. И подарки дарит с каждым разом всё дороже. Я бы поняла, если бы похвастаться щедростью перед друзьями хотел, но фамильное колье… Это так серьёзно, такими вещами не разбрасываются. Если только он не хотел мне этим что-то сказать.

Благодарность за сына? Конечно, он для него дороже денег. И, если я хоть что-то понимаю, должна теперь занять то самое привилегированное положение, о котором мне рассказывали ещё после покупки. А это означает больше свободы. И шаг к настоящей свободе. Пусть сын пока немного подрастёт, а я за это время сумею всё подготовить.

А всё же норн ко мне не равнодушен. И не как к вещи.

Выданные мне карманные деньги были баснословными — сорок цейхов! На них можно было купить двоих хыр, причём, хороших, а на сдачу попировать в лучшем ресторане города и приобрести кучу безделушек в парфюмерной лавке.

Ожерелье я всё же померила пару дней спустя: хозяин приказал. Надел сам и поцеловал в шею, некрепко обняв. Оно действительно мне шло, сливалось с глазами. Правда, поверх домашнего платья смотрелось нелепо.

По-прежнему носила серый наряд торхи, но не потому, что такова была воля норна, а потому, что так удобнее было кормить Рагнара.

Я присутствовала на его 'знакомстве' с Богиней жизни Аманеей, сама держала на руках и поила водой Жизни. Отец, то есть хозяин, посвящал его всем остальным Небесным заступникам.

Когда я достаточно окрепла, чтобы самой не заболеть и не заразить малыша, хозяин разрешил снова бывать в городе. Разумеется, первым делом я поспешила в аптеку, приобрести то, что понадобится мне в ближайшее время. До окончания срока воздержания осталось немного, а по взглядам хозяина ясно, что он этого с нетерпением ждёт.

Протянула рецепт госпожи — и получила искомое. На всякий случай, поинтересовалась, нет ли противопоказаний: нет, никаких.

Капли я купила не зря, а то у Рагнара в скором времени появились бы братик или сестрёнка. Его отец перестал шататься где-то по ночам, снова получив меня в своё полное распоряжение.

Не скажу, что мне не нравилось, иногда очень нравилось, до неприличия, но расплачиваться за удовольствие рождением ещё одного ребёнка я не собиралась. Не то, чтобы я не любила детей — вовсе нет! Примером тому и норина Ангелина, и мой собственный Рагнар, в одночасье ставшим самым родным и дорогим существом на свете. Просто я хотела своим детям счастья. И себе тоже. Семьи, дома, свободы, любви. Настоящих, а не иллюзии, правила которой не в силах изменить.

Летом мы с сыном начали гулять вместе. Я толкала перед собой лёгкую коляску, показывая Рагнару солнышко, деревья, птичек. А за нами неотступно следовал хыр, готовый выполнить мою малейшую прихоть. Хыр, заслуживающий доверия, из пятого поколения рабов. Он должен был при необходимости во что бы то ни стало защитить меня и ребёнка, даже ценой своей жизни. Я слышала, как хозяин давал соответствующие указания. Вообще-то он настаивал, чтобы я брала слуг, но я иногда пренебрегала его указаниями: с хыром чувствовала себя свободнее.