Песочные часы арены

– Был у Джессики один пунктик. Она всюду таскала с собой свою скакалку – такой ярко-красный шнур. У всех на соревнованиях были белые или в полоску, а у нее алый, набранный бисером, – ее любимый цвет. Скакалку из рук не выпускала. Мне кажется, и спала с ней. Как потом выяснилось, я был недалек от истины, она всегда находилась в пределах досягаемости – руку протяни.

У Джесс был собственный групповой номер. В Штатах его знали. Он был востребован. Этакая смесь цирка и спорта. Их приглашали на вечеринки, на стадионные выступления между таймами, на рекламные съемки телевидения и много еще куда. Они были акробатами-эксцентриками. Коллектив ее был странным. Что их объединяло, я так и не понял. Они не дружили, но держались вместе. Скорее всего, их роднило… одиночество. Беспросветное одиночество каждого из них…

В группе было четверо, включая Джессику. Все невероятно разные. Туповатая дылда Миранда, долговязый Джо и еще один персонаж по имени Сэт. Этот был не просто ярко выраженный гей, а э-ге-гей, какой гей!.. Этот, хм, «акробат» скачет-прыгает, ножками сучит, глазками поигрывает, попка сдобным пирожком оттопырена. Ладошки подняты вверх, словно он готов сдаться без боя первому встречному захватчику. На его бабские ужимки – в зрительном зале громкая ржа со свистом у одних, и бурные визгливые возгласы у других – конкретных почитателей таланта Сета и его жизненного направления. Этих «членистоногих» всегда набивалось ползала. Откуда только брались!..

Миранда – отдельная песня! Я каждый раз при встрече с ней шарахался в сторону. Представь: маленькие, широко посаженные глазки по сторонам, сплюснутые скулы, крупные лошадиные зубы в улыбке – прям акула перед нападением. И постоянный вопрос на лице: «Где я?..» Такая укусит, делай потом сорок уколов в живот… Прыгала нелепо, по-мужски широко раскорячивая ноги. Все время была «на своей волне». Невозможно было определить, кто она, какая она? Миранда ни к кому не лезла в дружбу, к себе не подпускала. Она была абсолютно автономна в этом мире. Если бы он сейчас рухнул, скорее всего, этого даже не заметила…

Джо! О, этот «лимонадный Джо», как я его про себя называл. Все время прикладывался к бутылке с кока-колой. Куда в него столько влезало, не понять. Долговязый, невероятно худой нескладный клишник с лысым, как бильярдный шар, черепом и вытянутым, как у лошади, лицом. Все свои трюки через скакалку делал в немыслимых закладках ног за голову, рук за спину, с соединением кистей на животе, с закладкой вперед, когда голова с удивлением смотрела на неожиданное свидание с собственными ягодицами. Лично меня от этого зрелища каждый раз подташнивало.

Во время номера Джо подкрадывался к Джесс, которая крутила скакалки, когда кто-то прыгал в центре, и пристраивался за ее спиной. Садился на корточки и начинал развлекаться с ее роскошными волосами. Он то изображал пышную шевелюру на своем аскетическом черепе, то могучую бороду, то длиннющие усы. Каждый раз он поворачивался к публике, словно вопрошая: ну как?.. Потом комично отплевывался от якобы попавшей в рот волосинки. Долго ее искал, наконец находил. Мимически проходился по ее длине, секунду раздумывал и, вдруг, начинал через нее скакать. Это был его сольный кусок. Джо все это делал с лицом восторженного, вечно удивленного дебила. Эксцентриком он был от Бога. В «мирной жизни» он втыкал в череп наушники, включал музыку на полную и улетал в нирвану, попивая свою кока-колу. Вот такая была группа.

Пашка взял очередную паузу. Что-то долго перебирал в памяти. Снова по привычке покусывал нижнюю губу и щеку. После глубокого вдоха и затяжного выдоха продолжил. Видимо, решился рассказать о главном.

– У девчонки была непроходящая клиническая депрессия, которая, видимо, тянулась из детства. Она абсолютно не принимала собственное тело, совершенно не любила свою внешность, хотя была очень красивой. Семья странная. Какой-то нелюбовный треугольник, точнее, замкнутый круг. Джессика любила папу, папа любил Джессику. Мама не любила папу и Джессику. Папа не любил младшую дочь Сабрину и маму, звал их предателями, Иудами. Сабрина не любила папу и Джессику. Этот дом просто кипел нелюбовью. Отец пропадал в барах, заливал свое незавидное существование джином и вискарем. Однажды, после очередного скандала, был изгнан из дому. Жил в соседнем штате, правда, не один – с прогрессирующим циррозом. С этим вскоре и ушел. Это был первый вселенский удар Джессике под дых…

Джесс рассказывала, как до обмороков изматывала себя на тренировках, чтобы хоть чему-то всецело принадлежать, где можно было спрятаться от действительности. Возможно, это и помогло ей стать чемпионкой мира. А может быть, тем самым хотела обратить на себя внимание, обрести любовь матери и сестры, не знаю. Но, думаю, я прав.

Они жили втроем в большом доме. С мамой контакта не было, с младшей сестрой тем более. Будто чужие люди. Дело дошло до того, что однажды мать заявила Джесс, мол, коли тут живешь, плати за аренду комнаты. Такая вот муть. Мать!..