Песочные часы<br />(Повесть)

Гарша на мгновение остановилась. Может, окунуться перед дальней дорогой? Лежавшая спиной к Гарше женщина вдруг заговорила, явно обращаясь к ней:

— Арнольд, прогони, пожалуйста, у меня муху со спины.

— К сожалению, я не Арнольд, — сухо ответила Гарша, узнав голос медсестры Крузе.

Крузе повернулась и дружески улыбнулась Гарше. Ее коричневеющая кожа слегка лоснилась от крема, а купальные принадлежности были столь экономно скроены, что на них уместилось всего три маковых цветка. Крузе знала, ей незачем прятать свое тело.

— Ах, это вы, сестра Гарша. Позагорать пришли?

Гаршу вдруг осенила мысль. «Пожалуй, попробую. Попытка не пытка».

— Сестра Крузе, у меня к вам личная просьба, нет… это дело всего коллектива нашего санатория. Один из наших сотрудников тяжело болен…

— Так в чем же дело, поможем. Выделим средства, в санаторий пошлем. Я, как член месткома…

— Вы знаете, что доктор Эгле болен?

— Ходят слухи.

— Это не слухи. Вы здоровы?

Крузе улыбнулась доброй улыбкой и, сладко потянувшись, согнула и снова разогнула ногу с узкой коленкой и повернулась на живот. Под эластичной кожей не обозначилось ни одного бугорка жира.

— А разве это не видно?

Гарша знала, что никогда не была так красива, и все же не обиделась, хотя, как женщина, безошибочно почувствовала вызов в этой ласковой улыбке.

— Вы согласились бы часть своего костного мозга из берцовой кости отдать для пересадки доктору Эгле?

Крузе сразу посерьезнела.

— Вы можете дать мне стопроцентную гарантию, что от этого он выздоровеет?

— Я надеюсь. Я верю!

— Если мне скажут, что мое участие наверняка спасет жизнь другому, тогда — да. Но не иначе. — Крузе опять поглядела на свою ногу.

Пловец, который плавал, выбрасывая обе руки из воды, вышел на берег и ладонями сгонял с себя воду. Это был крупный, мускулистый парень.

— И на ноге на всю жизнь останется шрам. Чего доброго, жених от меня откажется. — Крузе снова улыбнулась Гарше, мило и бесстыдно. — Вам легко говорить.

Гарша натянуто улыбнулась.

Подошел парень.

— Арнольд, ведь тебе не понравится, если меня здесь разрежут и навсегда останется шрам?

Арнольд опустился на песок рядом к Крузе.

— Резать такую ногу? Ни под каким видом!

Как бы извиняясь, Крузе добавила:

— Вот видите — не разрешает.

Гарша собралась идти, но перед этим доказала, что и она не лишена ехидства:

— Ну как же! Ведь ваше главное достоинство — ноги. Всего наилучшего!

Гарша ушла, а молодые люди растянулись на песке и обменялись улыбками: ну и чудачка! Костный мозг ей подавай!

Гарша пошла берегом. Словно разомлевшая от зноя, речка текла лениво, а на излучине поглубже останавливалась и вовсе. Тут росла кубышка, недолюбливающая течение и спешку. Полуденное солнце утомляло, и Гарше захотелось искупаться.

Она разделась в тени и села на бережку, свесив ноги в воду. Нет, с Крузе ей красотой не поспорить, она давно это знает. Правда, старость еще не коснулась ее тела; кожа нисколько не увяла; никогда не кормившие груди были упруги. Она сама не пожелала иметь детей, потому что их отцом мог быть лишь один человек, только с ним она могла бы обрести душевный покой. Но, увы, жизнь не всегда складывается гак, как мы этого хотим. Ее жизнь — работа там, где трудится он.

Ну, что ж…

Гарша поплавала на глубоком месте, немного полежала на воде, глядя в синеву неба, куда устремлялись желтовато-зеленые ветви ив.

А потом продолжила свой путь над речкой, которая свернула в сосновый бор и, попрыгав по каменным порожкам, выбегала на простор.

Простор начинался большой рекой. В нее и впадала эта речушка.

Лес тут отступал от берега большой реки, трепещущий от жары воздух густо пахнул смолой. Кругом высились груды бревен, землю устилала сосновая кора — излюбленный материал для корабликов у мальчишек. Гарша шла по разогретому солнцем толстому слою этой коры.

Полуголые мужчины в старых шляпах, защищавших их головы от солнца, ловко орудуя баграми, скатывали бревна по лагам в реку. Бревна падали в воду, вздымая фонтаны брызг и, сталкиваясь, издавали звуки, похожие на приглушенные, короткие гудки. Потом сосновые и еловые стволы с белыми насечками, оставленными смолокурами, отправлялись в дальний путь вместе с водами маленькой речушки.

— Краля, — заметил кто-то.

Мужчины распрямили спины.

Верзила Вагулис по привычке прищурился. Но тут узнал в женщине Гаршу и, видимо, вспомнив, как она отбирала у него курево в санатории, машинально вынул изо рта сигарету. Потом спохватился, что он не в санатории, а на лесоскладе, усмехнулся и опять сунул сигарету в рот.

Гарша подала руку.

— Здравствуйте! Бог помощь!

— Спасибо! — поклонился Вагулис и крепко пожал протянутую руку. — Садитесь, передохните.

Вагулис расстелил на толстом бревне свою парусиновую куртку. Они сидели и глядели на реку; огромные стволы деревьев уплывали, становясь все меньше и меньше.

— Как здоровье? — поинтересовалась Гарша.

Вагулис согнул руку в локте и ребром ладони ударил себя по бицепсу.

— В порядке, — ответил он.

Тогда Гарша пристально поглядела на Вагулиса.

— В санатории вы, бывало, частенько цапались с доктором Эгле…