Песочные часы Невидимки

– Там пароль, наверное, – вяло проворчал Федор, послушно включая компьютер. Вопреки его мрачному прогнозу экран монитора загорелся сразу. Появились надписи на английском, затем экран потемнел, и на темно-синем фоне возникла заставка: огромный белый смайлик. Смайлик ехидно улыбался, а надпись золотыми буквами под ним гласила:

«Ну что, выкусили? Ловко я вас провел?»

Глава 15

Мы с Машей сидели в комнате в ожидании очередной планерки. Оперативники уже приехали и закрылись в кухне, а Оскар все задерживался. Зато по телефону он пообещал жене – сообщить сразу две новости, одна из которых нам всем придется по вкусу. Пораженные неожиданной игривостью такого всегда серьезного человека, мы с Машей даже не пытались угадать, что это за новость. Зато со всех сторон обсасывали внезапное исчезновение психолога.

– Поля, как ты думаешь, он действительно сбежал? Зачем?

– А фиг его знает, – задумчиво сказала я. – Может, он уже давно уехать собирался. А нам мог наплести с три короба, просто чтобы интереснее жить было.

– А если он и есть маньяк? А Петров, о котором он нам наговорил кучу ерунды, – обычный тихий мальчик-зубрила? – волновалась Маша.

– Сбегать-то зачем? – усомнилась я – Мы же его ни в чем не подозревали. Мог и дальше свои сказки рассказывать.

– Да мало ли, может, у него нервы сдали? Он как раз мог выманить из универа любую девушку. Абитуриентки видели его в приемной комиссии, ему все доверяли. Да он вообще мог найти подход к любой девчонке. И матери ему поверили бы. – Маша распалялась все больше. – Он гипнозом владеет! Поэтому Олеся и не смогла включить свой пеленгатор – он ей не позволил. И он запросто мог вывести девушку из университета через потайной ход!

– Да, осталось только найти этот самый подземный ход, – пробормотала я.

– Найдем рано или поздно, – отмахнулась Маша. – А у тебя другая версия? Психолога украл таинственный Иван Петров? Два года сидел себе тихонечко, а теперь вдруг спохватился?

– Они могли случайно встретиться на улице, – предположила я. – И психолог его узнал! Стал расспрашивать о жизни, номерок телефона попросил… И Петров, который вовсе и не Петров, насторожился. Он же знает, что его ищут! А тут – странные расспросы. Более того, психолог мог его на мобильник сфоткать. И тогда у маньяка просто другого выхода не оставалось – только убить преподавателя.

– Да ладно, он стукнул бы того по башке, и точка, – возразила Маша. – Но психолог исчез! А на его компе вся инфа заменена этим странным посланием! Ты полагаешь, что он доверчиво пригласил предполагаемого маньяка к себе домой, подождал, пока тот разберется с его компьютером, затем сел в его машину и позволил себя убить?

– Погоди, а что тут странного? – Я тоже разгорячилась. – Допустим, Петров понял, что его раскусили. К тому же сфотографировали – а по фотографии его легко найти. Напасть на психолога прямо на улице невозможно. И он напрашивается к нему в гости. Ну, выдумывает какую-то историю, просит совета. Андрей Викторович – человек добрый, отказать не может. Они заходят в квартиру, и Петров убивает психолога.

– А дальше? – заинтересовалась Маша. – Выкидывает труп в мусоропровод?

– Засовывает в мешок и выносит вниз, укладывает в свою машину, – неуверенно ответила я. – Да, рискованно. Но – не невозможно. Кстати, более вероятен другой вариант – маньяк предлагает Андрею Викторовичу поговорить в машине. Там и убивает его, достает из плаща ключи от его квартиры, увозит тело, а потом приезжает на квартиру психолога с заранее приготовленной программой, чтобы стереть всю инфу с компа. Он же не знает, что там может оказаться!

– Тут только одно напрягает, – пожала плечами Маша. – Кто же в здравом уме сядет в машину к серийному убийце?

– А разве Андрей Викторович был уверен, что его ученик – убийца? – возразила я. – Некоторые подозрения у него появились, но уж никак не уверенность. Он даже не знал точно, пропала Липа или давно нашлась. Мы и сами этого не знали.

– Но если подозрения все же есть, зачем садиться в машину?

– Но не мог же он праздновать труса! – неуверенно ответила я. – Я бы, например, тоже села, хотя бы из любопытства.

– Ну, у тебя вообще инстинкт самосохранения изначально атрофирован, – махнула на меня рукой Маша. – Я бы вот не села.

Спор наш явно зашел в тупик. Мы немного помолчали.

– Ты ничего не чувствуешь? – внезапно спросила Маша.

– Нет… А что я должна чувствовать?

– Запах, – прошептала подруга. – Цветочный.

– Лилий?! – вырвалось у меня.

– Да. Так чувствуешь?

Я глубоко вздохнула. Запаха лилий я не ощущала, но воздух вокруг как будто сгустился, начал давить на грудь. «Я прорвусь!» – обещала мне Олеся. И ей это почти удалось. Мы с Машей чувствовали ее присутствие… но не могли разобрать главного.

– Нет запаха! – твердо сказала я. – Я его раньше тоже иногда чувствовала. Сегодня – нет.

– Ты… тоже?! – не веря своим ушам, тихо спросила Маша. – А почему же ты молчала?

– Да ты и так вся на нервах, – усмехнулась я. – А тут еще я со своими глюками.