Песок в кармане

Они замолчали. Ровный гул двигателя вошел в привычку и, казалось, не нарушал ночной тишины. Редкие береговые огни и яркие звезды мерно покачивались на расходившихся от кормы катера волнах. Луны не было, и черное небо открывало любопытному взгляду иные миры. Их отголоски в виде слабого света от далеких звезд завораживали. Наверное, жители здешних мест чаще смотрели в эту удивительную бездну, чем обитатели других стран, где облака не новость. Здесь же величественное зрелище чаще располагало к размышлениям о главном. Как мы оказались на земле и зачем, а что там, наверху?

— А ты знаешь, — первой нарушила молчание Варя, — пирамиды не строили гладкими, а специально все грани были ступеньками. Тут во всем смысл.

— Нет, не задумывалась даже, — тихо отозвалась подруга.

— Это символ лестницы.

— В небо?

— Нет, в бессмертие. Для древних египтян это было целью жизни.

— Слушай, а все-таки, чего мы поперлись на ночь глядя в другую страну? Там клад зарыт?

— Нет. Там — третий ключ.

— От квартиры?

— Маш, ну поверь, это очень серьезно.

— Да я-то поверю, — она вздохнула. — Мне бы вообще выбраться из этой чертовой дыры, и то — счастье. Правда, без денег — напряг.

— Можно, я не буду ничего загадывать, — не сразу ответила ученица. — Боюсь сглазить. Но интуиция подсказывает мне, что все сбудется.

— Эх, жалко, нет карт, — потянулась Маша. — Я бы погадала.

— Тогда погадай по руке, — и Варя быстро протянула ей свою прохладную ладошку.

— Грех гадать бесплатно, удачи не будет.

— Отдам все, что попадет в эти руки, — не задумываясь, выпалила девушка.

— Ох, не зарекайся, бедовая… — подруга покачала головой и озорно повела плечами.

— Клянусь Святой Катериной!

— Ты мне так и не сказала, что же там было, — Маша чуть придавила маленькую ладошку.

— Да ничего там не было, — ученица явно смутилась.

— Посмотрим-посмотрим.

Послышался щелчок. Язычок пламени с любопытством выскочил из зажигалки и тоже принялся рассматривать неглубокие узоры на тонкой коже. К ним захотел присоединиться и прохладный ночной ветерок, он даже пытался оттолкнуть язычок пламени, но тот и не думал уступать, упрямо возвращаясь на место. Втроем они сгрудились над кистью с длинными изящными пальцами. Древние поверья, что судьба человека отображается в линиях ладони, его имени или радужной оболочке глаза, всегда волновали любопытных, а толкования этих секретов для некоторых становилось потомственной профессией. Были и такие, кто шел дальше и не только предсказывал будущее, но и брался его изменить. Ну, за пару монет, конечно.

— А знаешь, ты ведь и вправду бедовая девочка, — задумчиво произнесла дочь цыгана. — Не припомню, чтобы у кого-то линия судьбы имела четыре вилки.

— Без ножей? — хихикнула Варя.

— Не умничай. Я имела в виду раздвоения. Вот смотри. Инструктор провел своим коротким ноготком по одной из линий на ладошке ученицы.

— Причем, судя по возрасту, ты на пороге первого. Она помолчала.

— Но что меня настораживает, так это точно такая же вилка на линии сердца. Аккурат в это же время.

— Светлые глаза тревожно посмотрели на Варю, а огонек с ветром притихли, сопереживая.

— Так бывает у самоубийц…

— Да-а, ты умеешь успокоить.

— Сама посмотри… — Маша хотела еще что-то добавить, но передумала. Прикрыв веки, она поднесла открытую ладонь своей руки ко лбу Вари и стала медленно опускать вдоль тела. — Расслабься, подумай о чем-нибудь приятном.

Какое-то время они сидели неподвижно и молча. Катер легко рассекал почти зеркальную поверхность залива, оставляя позади небольшие волны. Так и после нас почти ничего не остается в прошлом. Даже в памяти знавших нас людей. Быт и суета быстро стирают детали встреч и разговоров, а потом — и сами воспоминания. Лишь любовь и все, что с ней связано, не умирают вместе с нами.

— И что там видно, в потемках моей души? — не выдержала Варя.

— Ну, душа-то у тебя светлая, это ты и сама знаешь, а вот тепло неровное, — Маша говорила медленно, не открывая глаз. — Провалы пятнами идут, как клочья тумана.

Она помолчала.

— Если бы это был посторонний человек, я бы отодвинулась. Опасность чую. Но ты девочка непростая. Справишься.

— В чем же я непростая?

— Цвет не красный, но алый.

Маша откинулась назад, прислоняясь к переборке.

— Я это давно заметила.

— Цвет чего?

— Тепла.

— А у него что, разный цвет?

— Да. Хотя не обращай внимания на мои бредни.

— Отчего же, это очень интересно, — не отступала Варя. — А как ты его видишь?

— Ничего я не вижу.

— Маш, ну расскажи…

— Еще подумаешь, что я шизофреник.

— Тебе уже так кто-то сказал? Та кивнула, закусив губу.

— Я не буду смеяться, честное слово.