Песок в кармане

Так закончилась одна из самых ярких и загадочных страниц истории этой страны. Вашей страны, — поправилась Варя, глядя на удивленные лица арабов. — И почти ничего не известно о дочери великой Хатшепсут. Сохранились лишь упоминания о ней, но без имени. Древние верили в то, что, отняв у человека имя, можно отнять у него не только жизнь, но и память о нем.

Каково же было мое удивление, когда я прочла на стене под осыпавшейся штукатуркой в монастыре Святой Катерины упоминание о «растворившейся в лунном свете». Фраза, запечатленная иероглифами, была очень похожа на отрывок из «Книги мертвых», в котором описывается процесс бальзамирования. Я долго не могла понять, что там не так. Текст почти как в книге, но было отличие, отчего рождалось иное созвучие. Маша помнит, что когда мы были в подземелье, у мощей святой мученицы, с нами что-то произошло.

Она взглянула на подругу и, извиняясь, развела руками.

— Я и сама не могла понять, что же там было, но мы впали в транс. Сначала я думала, что это только я почувствовала это. Однако когда мы прощались, монашка, сопровождавшая нас, Анастасия, тоже была не в себе. Я специально это проверила, кинувшись ее целовать на прощанье. Представляете, она была похожа на зомби. Щеки ледяные и дыхания нет, думаю, и пульс у нее не прощупывался, как у меня.

Поначалу я списала это на совпадение, мою усталость и впечатлительность. Но когда Маша начала настойчиво допытываться на пикнике, что же было в подземелье монастыря Святой Катерины, я поняла, что и у нее был транс.

Девушка посмотрела на подругу. Та только кивнула в знак согласия.

— Просчитать варианты было несложно. Мы ничего не пили и не ели в монастыре Святой Катерины. Единственное, что было общим для троих участников, это запах свечи и тот текст, что я почему-то повторяла, преклонив колени у могилы Святой Катерины. Я попробовала припомнить его на пикнике. Мысленно проговорила и… «отрубилась». Напрочь.

Варя вновь посмотрела на Машу.

— Ты скажешь, что это был кальян? Я тоже так думала, но следующий случай все изменил.

Когда я возвращалась с галеона со шкатулкой в руках, у меня кончился кислород. Я уже начала задыхаться. Решила, что выбраться не успею, и принялась прощаться с мамой. Просить у всех прощения. И тут у меня в памяти отчетливо всплывает текст на стене подвала монастыря Святой Катерины. И я его начинаю повторять. Хотите — верьте, хотите — нет, но я не помню, что было дальше. Свет выключили — и все. Очнулась только, когда Маша мне загубник в рот всунула. Я вдохнула и ожила, а что было до этого, не знаю.

Только потом я сообразила, что этот текст — мантра. В нем зашифровано созвучие, вводящее человека в транс. Любого. Зачем, долго не могла понять. В «Книге мертвых» все почти то же самое, но такого эффекта не дает. Все дело в этом «почти». Стоит начинать произносить правильную мантру, написанную на стене монастыря, и мир тает в сознании. А разница как раз и есть в упоминании о «растворившейся в лунном свете». Варя едва перевела дух, и продолжала:

— Каково же было мое удивление, когда я прочла об этом на стенке шкатулки. Там говорилось, что обряд бальзамирования должен проводить тот, кто помнит о «растворившейся в лунном свете». Читаю дальше, и сердце мое замирает — «дочери покинувшей нас Хатшепсут»!

Варя замолчала, обводя блестящим взглядом спутников.

— Вы понимаете, что эта умная женщина предвидела опалу и то, что будет с ее дочерью. Она сумела зашифровать упоминание о ней в одном из самых секретных, а значит, и особенно оберегаемых текстов. Причем не явно. Но умный человек поймет. Если из священного текста выкинуть упоминание о «растворившейся в лунном свете», мантра не действует. Какая умница! Я просто в восторге. Она заставила жрецов, своих заклятых врагов, при каждом обряде бальзамирования вспоминать о своей дочери. И они ничего не могли изменить. Единственное, что они сделали, спрятали истинный текст мантры, а лохам подсунули пустышку.

Но и это еще не все. В тексте на стенке шкатулки сказано, что там, где покоится «растворившейся в лунном свете», первый луч солнца последнего дня третьего месяца укажет путь достойному. Ну, тут я бы без помощи Рудольфа Михайловича не обошлась бы. Он подсказал, что луна всегда ассоциировалась у египтян с потусторонним миром. С миром умерших, с бессмертием. А раствориться в лунном свете— значит обрести бессмертие. Достойный — это тот, кто все поймет и придет в нужное место в нужный час. Теперь вы понимаете, что, если мы упустим хотя бы минуту, придется ждать целый год.

— Ну, наверное, можно и с фонариком там поискать, — неуверенно высказался Амиль.

— Не думаю, — отрезала Варя. — Это тот случай, когда указания следует выполнять неукоснительно. Техника тут не поможет. Вот недавно японцы со своей хитрой электроникой почти год исследовали пирамиды. Прослушивали, просматривали, но ничего нового не нашли. А у Картера в 1922 году электроники не было, но он любил и глубоко знал историю и культуру Египта. Шел маленькими шажками, соблюдая все известные ему нюансы, и дошел. Ну, может быть, у него еще было немного удачи.