Пессимизм

О сердце, ты устало, но теперь
Ты отдохнешь навеки... Да, погибла,
Исчезла навсегда моя мечта,
Умчался призрак, с ним ушла надежда...
Нет больше ни желаний, ни стремленья
К приятным заблужденьям. Отдохни-ж,
О сердце бедное. Ты слишком много
Страдало и ничто уж не достойно
Биенья твоего. Вся жизнь есть горечь
И скука. Мир ничтожен. Успокойся...
Разочаруйся навсегда... Судьба
Нам смертным уделила только смерть.
Так ненавидь отныне всю природу,
Ту силу грубую, что все повергнет ниц!
Усни на век. Оставь без сожаленья
Весь этот мир — пустыню без границ,
Мираж, достойный лишь презренья...

Такие же мысли развивает Леопарди в своих диалогах В одном из них он зло насмехается над мыслью, что все будто бы сотворено ради человека. Он представляет себе, что весь род человеческий прекратил свое существование. И что же? Разве солнце перестало светить? Разве высохли моря и реки, а звезды не продолжают озарять безлюдные пустыни?

Диалог этот в высшей степени замечателен, так как указывает на реалистическое направление Леопарди, резко отличающее его от Шопенгауера. Леопарди очевидно глубоко убежден в том, что существование мира совершенно независимо от человеческого существования и мышления. Внешний мир для него вовсе не призрак в том смысле, как для Шопенгауера. Пусть этот мир бесцелен, хаотичен, не одухотворен никакой мыслью, безучастен к страданиям человека. Но это грозная реальность, на каждом шагу, как древний сфинкс, твердящая человеку: разгадай меня или я тебя пожру.

В одном из диалогов Леопарди приводит уроженца суровой Ирландии в знойную африканскую пустыню. Житель севера упрекает природу, везде угрожающую человеку. Природа не медлит ответом. Два голодных льва бросаются на странника и пожирают его.

Леопарди не верит в человеческий прогресс. Орудием прогресса является мысль, а это самый пагубный дар из всех данных человеку. Растения и животные ничего не знают о своем ничтожестве, мы же измеряем свое.

В юности Леопарди был далеко неравнодушен к славе. К концу жизни он пришел к убеждению, что богиня славы еще более слепа, чем богиня любви. Он выводит Брута Младшаго, который говорит: „пусть лучше ветер развеет мое имя, чем достанется оно развращенным потомкам“.

II.

Если Леопарди был самым выдающимся поэтом пессимизма, то наиболее полное выражение пессимистической философии принадлежит Шопенгауеру.

Философия Шопенгауера не скрывает своей родословной. Она опирается с одной стороны на учение Канта, с другой — на древних индийских мудрецов. Но усвоенные таким образом начала были органически переработаны Шопенгауером и дополнены совершенно самостоятельным учением о воле, так что, в конце концов, учение Шопенгауера оказывается одним из самых оригинальных, какие когда-либо появлялись в классической стране философии — Германии. Кроме того Шопенгауер обладал из ряду вон выходящим литературным талантом. За исключением Платона, едва ли можно назвать хотя одного древнего или нового философа, равного в этом отношении Шопенгауеру. Никто лучше его не умел сочетать самые отвлеченные рассуждения с сарказмами, с блестящими аналогиями и поэтическими образами.