Песталоцци. Воспитатель человечества

Поскольку эти дети чувствовали любовь Песталоцци, — многие из них впервые в жизни почувствовали такое отношение к себе взрослого человека, — они полюбили и его сына. Дети играли с мальчишкой. Мальчишка играл с детьми. Иногда, видя, как они устали за работой, Яков приносил им кусок хлеба, и никогда никто не одергивал его: мол, не отвлекай работающих. Парень рос с ощущением своей нужности и значимости: одно из главных занятий его детства было — помогать другим, тем, кому повезло меньше, чем ему.

Песталоцци был хорошим отцом.

А мужем?

Он никогда не спрашивал у своей жены разрешения делать что-либо. Всегда просто ставил ее перед фактом.

«Моя жена жестоко страдала от этих обстоятельств, но при всем том ни во мне, ни в ней не ослабевало намерение посвятить свое время, свои силы и остаток нашего состояния упрощению обучения народа и его образования в семье»[56] — так вспоминал об этих днях наш герой.

Тут бы точку поставить — мол, вот какая хорошая жена. Автор должен восторгаться своим героем.

Не получается…

Когда дело касается работы, деятельности, педагогических открытий Иоганна Генриха Песталоцци, — тогда да, безусловно, восторгаться можно легко и по делу.

А вот когда речь идет о супруге…

Придется признать, что наш герой, увы, был не очень благодарным мужем. Его пылкая страсть разбилась не о быт, а о его призвание, его любимейшую работу. Ей отдавал он весь пламень души, все остальное воспринимая лишь с одной точки зрения: помогает это делу или нет.

Даже сказав добрые слова о своей жене, он тотчас едва ли не укоряет ее за то, что она безропотно помогала ему, а не помогала исправить ошибки: «Я, к несчастью, встретил еще соблазнительную, но по существу бесполезную помощь в новом деле, в которое меня вовлекли мои мечты»[57].

«Бесполезная помощь» — это о жене, о прекрасной Анне Шульт!

А как же реагировала на все происходящая она — дочь богатого купца, который в любой момент был готов принять ее обратно в свой дом вместе с внуком?

Разговоры о сумасшествии возникли с новой силой, когда Песталоцци открыл двери своей усадьбы опасным, с точки зрения общества, сиротам. Повторю: впустил беспризорников в дом, где был маленький ребенок! Вполне безумный поступок! Имея в виду связи Шульта, никаких иных доказательств ненормальности Песталоцци и не требовалось.

Анне ничего не стоило навсегда запереть мужа в больницу для умалишенных и начать новую жизнь.

Что же сделала она?

Поскольку среди читательниц подобных книг всегда немало прекрасных дам, то я обращусь непосредственно к женщинам.

Представьте, вот вы выходите замуж за человека, который хочет стать фермером. Ваш муж строит усадьбу и начинает заниматься сельским хозяйством. У него ничего не получается. Причем до такой степени не получается, что усадьба — дом! — едва не идет с молотка. Кое-как новое жилище удается спасти.

Казалось бы, Господь так прекрасно все устроил: любимый муж, ребенок, дом… Что еще надо, чтобы встретить зрелость и старость?

Но ваш любимый муж приводит в ваш собственный дом 37 оборванных детей, большинство из которых беспризорники, и говорит: мол, отныне это не наш дом, а «Учреждение для бедных». И что вы теперь не просто — мать и жена, а работник учреждения, имеющий вполне конкретные и не очень простые обязанности. А ваш любимый, единственный ребенок будет теперь воспитываться в таком, скажем мягко, не совсем простом окружении.

Если честно, какова была бы ваша реакция — прекрасная дама, которая сейчас держит в руках мою книгу? Закричать: «Ты — сумасшедший!»? Выгнать детей? Забрать сына и уйти к своим родителям?

Скажу честно: такая реакция мне бы лично показалась абсолютно нормальной и естественной.

Вместо этого Анна встает рядом с мужем, начинает ему помогать, совершенно не противясь тому, что ее дом превращается в учреждение.

Мало того. Она дает Песталоцци деньги — частично из собственных запасов, частично — выпрашивает у родителей, доказывая им, что, на этот раз, ее муж будет делать то, что умеет, и у него все получится.

Родители дают, все еще надеясь, что, когда все рухнет, — а в этом они нисколько не сомневаются, Анна, наконец, одумается и уйдет от мужа. Ну, право слово, сколько времени может нормальный человек выдерживать странные эксперименты своего супруга?

Верила ли Анна в успех мероприятия? Вопрос, на который мы не можем дать однозначного ответа. Многие современники и поздние исследователи убеждены: поверить в успешность этого «проекта» было невозможно, и Анна, мол, даже пыталась отговаривать своего мужа.

Всё может быть.

Однако на самом деле это не имеет ровно никакого значения.

Для меня Анна Шульт — пример абсолютной, если угодно, — безоглядной преданности мужу. Иногда мне всерьез кажется, что материнского в ее отношении к Иоганну Генриху было больше, чем просто женского.

Как известно, в сказках любовные истории заканчиваются свадьбой. В жизни реальной любовь Анны Шульт проявилась именно после венчания, она никогда не нарушала обещания, данного перед алтарем. Всю свою жизнь она отдала Иоганну Генриху Песталоцци. Без нее он бы никогда не стал тем, кем стал.