Песталоцци. Воспитатель человечества

Его встретило абсолютно разоренное здание бывшего монастыря. Кроме стен в нем не было ничего. Надо было искать и покупать все: столы, стулья, кровати, одежду для будущих воспитанников…

«Строение, когда я прибыл туда, отчасти не было еще закончено, отчасти совершенно не приспособлено для устройства сиротского дома на значительное количество детей»[91], — свидетельствует сам Песталоцци.

С самых первых дней, даже часов пребывания в Станце Песталоцци приходилось быть не только директором и учителем, но уборщицей, ремонтником, казначеем…

Рядом не было никого.

Почему? — вправе спросить вы, дорогой читатель. Неужто многоуважаемый Штапфер не мог выделить денег хотя бы для нескольких учителей?

Мог. И, более того, — предлагал. И деньги, и конкретных людей.

Песталоцци категорически отказывался.

Но — почему, почему?

Тут ведь вот какое дело… Песталоцци не просто строил школу. Как и героиня его романа, Гертруда, он хотел построить дом. В казенное учреждение — да, можно приглашать кого угодно. А в собственный дом?

Свое одиночество в Станце сам Песталоцци объяснял как всегда прямо и четко: «Чем ученее и образованнее были те люди, с которыми можно было объединиться, тем меньше понимали они меня и тем неспособнее оказывались они даже теоретически усвоить основные положения, на которые я опирался»[92].

И главную задачу тоже формулировал предельно ясно: «Прежде всего я хотел и должен был приобрести доверие и привязанность детей. Если бы мне это удалось, то я с уверенностью ожидал бы, что остальное сложится само собой»[93].

Надо сказать, что, в результате, так и получилось.

Наш герой прекрасно понимал, что один плохой учитель может подорвать доверие ко всему делу. Даже и не учитель — просто взрослый человек, живущий в доме, сделает что-то не так, и дети уже не станут никому верить.

Дом — это не метафора того, что делал Песталоцци, но — суть. Мы ведь все относимся к своему дому почти как к живому существу, с трепетом, волнением, нежностью. Работа, офис — это другое, но дом — наше место силы, наш тыл.

Для несчастных и обиженных судьбой детей наш герой готовил не казенное учреждение, а место жизни. И ему были не нужны равнодушные взрослые люди.

Кого ему действительно не хватало — верной Анны. Жена была вынуждена остаться дома из-за болезни. Она считала себя обузой и не хотела в такой сложный момент обременять мужа.

Как в юности, они снова писали друг другу письма.

Надо признать, что на этот раз Анна не очень верила в успех «предприятия». Ей казалось, что муж слишком стар для такого дела, да и совсем не практичен. Тем более, как водится, на расстоянии все казалось еще более трагичным, нежели было на самом деле.

Жена готовила мужа к поражению. Успокаивала его заранее.

Нашего героя такой подход раздражал.

«Я не могу выносить твоего недоверия! — писал он Анне. — И потому пиши мне письма, полные надежды. Ты ждала тридцать лет, и подождать еще три месяца уже не особенно трудно»[94].

Песталоцци уверен: жена 30 лет ждала его педагогического успеха. Осталось совсем немного. И она не просто обязана верить в то, что делает муж, но и непременно транслировать ему эту веру.

Наш герой был абсолютно убежден: жена должна делать только то, что необходимо мужу. И всегда, в любой ситуации, даже порой вопреки собственному мнению поддерживать его.

У Иоганна Генриха Песталоцци не имелось иного взгляда на семейную жизнь. И, судя по тому, что он прожил с женой столько лет — Анну это вполне устраивало.

Понимал ли Песталоцци обреченность своего дела? Осознавал ли, что построить посреди бушующей революции дом любви и радости, о котором он мечтал, вряд ли возможно?

Не знаю. Иногда мне кажется, что жизнь приучила Песталоцци воспринимать неудачи как нечто естественное и нормальное. Он не просто был готов к провалу, но даже словно ждал его. Поэтому, когда случался провал, он не являлся неожиданным. Главное было до краха успеть сделать как можно больше.

Парадокс жизни Песталоцци заключался, в частности, в том, что предчувствие неуспеха не отнимало силы, а, наоборот, придавало их. Он словно знал: у него имеется короткий промежуток времени, за который необходимо сделать максимум.

А там — как Господь решит…

Что волновало нашего героя более всего в тот самый первый месяц?

Налаживание быта.

За учебный процесс он не волновался.

Во-первых, был хорошо подготовлен. Жаждал реализовать на деле все то, о чем писал в первом своем романе и многочисленных статьях.

Кроме того, Песталоцци абсолютно верил в то, что в каждом человеке заложены правильные природные задатки, и достаточно поместить детей — как он сам пишет — в «простую, но чистую домашнюю обстановку и домашние условия»[95] и создать хорошую, добрую атмосферу, как силы природы сами откроют в человеке желание и возможность получать знания.

Несмотря на кажущуюся романтичность такого подхода, он срабатывал всегда.

А теперь представим себе…