Пестель

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГИБЕЛЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

Глава 15 СЕРГЕЙ ТРУБЕЦКОЙ: «Я НАМЕРЕН БЫЛ ОСЛАБИТЬ ПЕСТЕЛЯ»

В начале 1825 года на юге оказался полковник Сергей Трубецкой — один из главных оппонентов Пестеля на петербургских «объединительных совещаниях». Трубецкой, по его собственному желанию, получил должность дежурного штаб-офицера 4-го пехотного корпуса 1-й армии. Штаб корпуса располагался в Киеве. Командовал корпусом 50-летний генерал от инфантерии князь Алексей Щербатов, старый знакомый Трубецкого.

Личность Сергея Петровича Трубецкого — одна из самых противоречивых в движении декабристов.

Споры об этом человеке продолжаются и по сей день. 14 декабря 1825 года произошло не только крушение его политических проектов, но и нравственная катастрофа в его жизни: выбранный диктатором, руководителем северного восстания, он на Сенатскую площадь не вышел. Причины этого могли быть разными: срыв подготовленного Трубецким плана захвата власти, недостаток «политического мужества», нервное перенапряжение диктатора. Однако в любом случае можно констатировать: Трубецкой — вольно или невольно — оказался предателем. Он предал своих товарищей, тех, кто верил в него и ждал на Сенатской площади его приказаний, но дождался лишь картечи правительственных пушек.

Осмысляя более чем через полтора столетия поступок князя — в связи с печальным ходом отечественной истории уже XX века, — поэт Александр Галич как бы от имени князя напишет знаменитый «Петербургский романс»:

Мальчишки были безусы —
Прапоры и корнеты,
Мальчишки были безумны,
К чему им мои советы?!..

Полковник я, а не прапор,

Я в битвах сражался стойко,
И весь их щенячий табор
Мне мнился игрой, и только.

И в то роковое утро,

Отнюдь не угрозой чести,
Казалось куда как мудро
Себя объявить в отъезде.

Зачем же потом случилось,

Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой?

Галич не прав в деталях: тайное общество Трубецкому никогда «игрой» не мнилось, в заговоре заключался смысл его жизни. 14 декабря он вовсе не «объявлял себя в отъезде». Согласно материалам следствия, он, не зная, что предпринять, метался по городским улицам, «ему несколько раз делалось дурно», «он бродил из дома в дом, удивляя всех встречавших его знакомых». Когда по восставшим ударила картечь, Трубецкой был в доме своего родственника, австрийского посла в России. Князь потерял сознание, а придя в себя, воскликнул: «О Боже! Вся эта кровь падет на мою голову!»

Но Галич прав в главном: Трубецкой своим поведением задал многим поколениям российских подданных, недовольных властью и вступающих с нею в противоборство, нравственную загадку:

И все так же, не проще,
Век наш пробует нас —
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!..

В биографии Трубецкого есть и другие настораживающие эпизоды. В частности, его поведение на следствии. Спасая свою жизнь, Трубецкой выбрал далеко не безупречный с моральной точки зрения способ самозащиты. Его показания — причудливая смесь полуправды с откровенной ложью. В большинстве преступлений тайного общества со времени его основания Трубецкой обвинял Пестеля, в подготовке же мятежа 14 декабря — Рылеева. И объявлял себя виноватым прежде всего в том, что вовремя не «обличил» Пестеля «пред вышнею властию». Во многом вследствие этих «откровений» и Пестель, и Рылеев получили высшую меру наказания.

Сам Трубецкой смертной казни избежал. Хотя изначально у него, истинного организатора военного мятежа в столице, были немалые шансы стать шестым повешенным. Следователи и судьи в целом поверили в то, что смысл своей деятельности в заговоре Трубецкой видел в противостоянии Пестелю. Кроме того, Трубецкой, потомок великого князя Литовского Гедимина и — по материнской линии — грузинских царей, был знатен и богат. У него в высшем свете осталось множество влиятельных родственников, и вступать с ними в кровную вражду молодой император не хотел. Фамилия диктатора открывала список государственных преступников, приговоренных Верховным уголовным судом к вечной каторге.