Пестель

Описывая «юное общество» главной квартиры 2-й армии, большинство членов которого оказались впоследствии на каторге, декабрист Николай Басаргин утверждал: «направление» этого общества «было более серьезное, чем светское или беззаботно-веселое. Не избегая развлечений, столь естественных в летах юности, каждый старался употребить свободное от службы время на умственное свое образование. Лучшим развлечением для нас были вечера, когда мы собирались вместе и отдавали друг другу отчет в том, что делали, читали, думали. Тут обыкновенно толковали о современных событиях и вопросах. Часто рассуждали об отвлеченных предметах и вообще делили между собою свои сведения и свои мысли». Причем разговоры эти носили, в общем, один и тот же характер вне зависимости от того, присутствовали ли на них только члены общества или еще и посторонние лица.

Басаргину вторил и имевший неплохое представление о «тульчинской молодежи» Иван Якушкин: «В Тульчине члены тайного общества, не опасаясь никакого особенного над собою надзора, свободно и почти ежедневно сообщались между собой и тем самым не давали ослабевать друг другу. Впрочем, было достаточно уже одного Пестеля, чтобы беспрестанно одушевлять всех тульчинских членов».

В «тульчинских беседах» Пестель всегда лидировал. Зеленые юнцы, в большинстве своем не воевавшие, слушали его, затаив дыхание. Разговоры о великих исторических событиях эпохи, о революции, о конституции, об экономическом развитии Европы, о мировой философии были для них глотком живого воздуха в скучной атмосфере армейских будней. Адъютант главнокомандующего, умный и начитанный, доказавший свою храбрость на полях сражений, властвовал над их умами. Его слушатели не смели ему перечить даже тогда, когда не во всем были с ним согласны. Николай Басаргин расскажет позже: «Мы и тогда очень часто не разделяли его намерений, но не могли ему противоречить по преимуществу его способностей и по его влиянию, которое он имел над нами. Тем более что тот, кто не разделял его мнения, делается предметом его насмешек».

* * *

Но «действием на умы» тульчинских офицеров Пестель не ограничивался. Он по-прежнему не оставлял попыток превратить новый Союз в действенную и способную взять власть организацию.

С активизацией его деятельности в Союзе благоденствия среди членов Коренного совета началась новая волна ожесточенных споров. В конце 1819 года, сопровождая Витгенштейна, Пестель приехал в Петербург. Собрав в начале следующего, 1820 года членов Коренного совета, он настоял на гласном обсуждении вопросов о будущем устройстве государства. Согласно его собственным показаниям, на первом заседании у Федора Глинки он «изложил» «все выгоды и все невыгоды как монархического, так и республиканского правлений с тем, чтобы потом каждый член объявлял свои суждения и свои мнения». Затем, «после долгих разговоров» на эту тему, «было прение заключено и объявлено, что голоса собираться будут таким образом, чтобы каждый член говорил, чего он желает: монарха или президента, а подробности будут со временем определены». «В заключение приняли все единогласно республиканское правление». Против высказался только Федор Глинка.

На втором же собрании в квартире Ивана Шипова мнения разделились: Пестель и поддерживающий его Никита Муравьев по-прежнему настаивали на республике, остальные участники совещаний желали конституционной монархии. В ходе этих совещаний Пестель предложил убить царствующего монарха — без этого, по его мнению, никакие реформы в России не были возможны.

Пестеля можно понять: в 1819 году высший петербургский свет был полон сплетен по поводу громкой отставки его отца с должности сибирского генерал-губернатора. Зная пылкий и решительный характер заговорщика, нетрудно предположить, что с момента этой отставки император стал для него личным врагом. Однако кроме личной обиды в предложенной им цареубийственной идее был и еще один важный момент: эта идея должна была сцементировать заговор.

В принципе, теоретические рассуждения о «монархии» и «республике» не заключали в себе ничего противозаконного. Иное дело — цареубийство. Соглашаясь на него, члены тайного общества не оставляли себе пути к отступлению. 19-й воинский артикул гласил: «Если кто подданный войско вооружит или оружие предпримет против Его Величества или умышлять будет помянутое Величество полонить или убить, или учинить ему какое насильство, тогда имеют быть тот и все оные, которые в том ему вспомогали или совет свой подали, яко оскорбители Величества, четвертованы быть и их пожитки забраны». Иными словами, согласно закону, «умысел» на цареубийство приравнивался к самому «деянию». Сурово должен был быть наказан и тот, кто знал об этом умысле, но не донес на него властям. У членов Союза оставалась только одна дорога — дорога конкретного революционного действия. Очевидно, что понявшие суть замысла Пестеля заговорщики голосовать за цареубийство отказались.

* * *