Пестель

17 февраля 1821 года обиженный Витгенштейн посылает Волконскому письмо, в котором сквозь обычные обороты канцелярской речи той эпохи скользят неподдельные ноты разочарования и гнева: «На отношение вашего сиятельства касательно назначения подполковника Пестеля командиром Томского пехотного полка честь имею ответствовать, что я никогда бы сего представления не сделал, если бы не был совершенно уверен в том, что подполковник Пестель способен командовать полком самым отличным образом, особенно теперь, когда он при учебном ба-талионе находился с самого сформирования оного. Но так как его величеству угодно, чтобы он предварительно определился в полк к старшему, то и объявил я ему о сем высочайшем отзыве, вследствие чего, согласно его желанию, и представляю о переводе его из Мариупольского гусарского полка в Смоленский драгунский, прося при том ваше сиятельство доложить Государю Императору, что когда будет его величеству угодно назначить со временем Пестеля в какую-либо должность, то я ручаюся, что он всегда оправдает доверенность начальства и нынешнее мое о нем ходатайство».

20 марта 1821 года следует высочайший приказ о переводе Пестеля в Смоленский драгунский полк, в котором он опять же становится старшим среди офицеров после полкового командира. Правда, в Смоленский полк он так и не прибывает: уезжает собирать сведения о восстании в Греции.

В начале мая 1821 года эстафету просьб за Пестеля у Витгенштейна принимает Киселев. При личной встрече в Слониме с императором Александром, возвращающимся из Лайбаха, начальник штаба просил за Пестеля, мотивируя свою просьбу успешными «бессарабскими командировками» подполковника. Очевидно, ему удается добиться принципиального согласия императора.

17 мая 1821 года следует устное «высочайшее повеление» назначить Пестеля командиром Вятского пехотного полка, а командовавшему полком полковнику Кромину приказано «состоять по армии». 19 мая 1821 года князь Волконский отправляет соответствующий документ на имя главнокомандующего Витгенштейна.

23 мая 1821 года Киселев, очевидно, выполняя волю императора, составляет собственноручную записку о «достоинствах» кандидата в полковые командиры: «Подполковник Пестель, имея от меня многократно поручения, до службы относящиеся, с отличием всегда исполнял оные. В недавнее время три раза был посылаем в Турецкую границу и в полной мере оправдал сделанное ему доверие. Я полагаю справедливым пожаловать наградою чиновника сего. Считая старшинством по Кавалергардскому полку, производство его не отдалено — а потому ускорить несколько оное можно, его назначив командиром Вятского полка. Фронтовую пехотную службу он знает твердо, и я осмеливаюсь ручаться за исправность полка, ему вверенного».

30 мая 1821 года на подпись императору подносится Высочайший приказ о производстве Пестеля. Однако, согласно документам, «артикул о нем вымаран и отмечено карандашом повременить».

2 июня 1821 года Закревский официально сообщает Киселеву: «При подношении приказа по разным предметам на высочайшее утверждение артикул об обоих г.г. Пестеле и Кромине уничтожен и поведено о сем повременить».

Казалось бы, все усилия Витгенштейна и Киселева пропали даром. Однако именно в этот момент в игру вступает сам Пестель — довольствовавшийся до того лишь ролью «стороннего наблюдателя» во всей этой истории.

Командир Вятского пехотного полка полковник Павел Кромин, как и Пестель, окончил Пажеский корпус, а значит, обладал свойственными практически всем выпускникам честолюбием и упрямством. Он принял этот полк под свою команду в начале 1821 года. По авторитетному свидетельству военного историка Л. Плестерера, Вятский полк был дан ему «на исправление, ввиду худого его состояния. Булгарский (командир полка до Кромина. — О. К.) не сумел искоренить из него те злоупотребления и ту распущенность, которые были последствием десятилетнего пребывания полка в походах». Однако, как свидетельствует тот же Плестерер, «задача эта оказалась не по силам и Кромину».

Вообще, Кромин имел во 2-й армии дурную репутацию. Комментируя его назначение в полковые командиры, Киселев писал Закревскому: «Зачем дали [полк] Кромину, которого нигде иметь не желали?»

Кромин, однако, имел весьма высоких покровителей: в 1810–1815 годах он служил адъютантом у московского генерал-губернатора Ростопчина и у военного министра Барклая де Толли, его поддерживали и Закревский, и князь Петр Волконский. И даже сам император в общем благоволил Кромину: Александр I был «восприемником» детей полковника «от купели».

Для Пестеля и стоявшего за его спиной армейского начальства Кромин был очень сильным противником. Как показали события мая 1821 года, симпатия к Кромину перевесила в сознании императора симпатию к «личному другу» Киселеву. Стало ясно, что просто так государь Кромина не снимет и Вятский полк Пестелю не отдаст.