Пёстрая тюбетейка

Надина нога протянулась на чистой простынке, прикрытой марлей, вся жёлтая, чем-то облитая и обмазанная. А сама Надя крепко вцепилась обеими руками в большую руку усатого дядьки-фокусника — доктора Павла Ивановича. Не исчез бы опять или не превратился бы в кого не надо!

Всё-всё рассказала ему Надя: как кричал мальчик и на голове у него пестрела эта самая тюбетейка, которая сейчас лежит на столе, и у дядьки свисали такие же усы…

— В то воскресенье это было, говоришь? — улыбнулся Павел Иванович. — Ну конечно, ты нас и видела. Совсем я на стадион собрался, когда прибежали из восемьдесят пятой квартиры…

— Да уж, поди, весь жилмассив знает, что живёт у нас детский доктор, — растроганно сказала тётя Клава. — И в воскресенье-то не дадут отдохнуть, и вечером, если что случится… И хоть бы на нашем участке вы были, а то и вовсе в больнице работаете. Другого района!

— Так как же его зовут, того мальчонку? — сказал Павел Иванович. — А-а, вспомнил: Витенька…

— Витенька?! — воскликнула Надя. — Того перекутанного малыша тоже зовут Витенька! Мы его видели, его Вадик на лестнице повалил.

— А частенько случается, что, кого ищут, тот рядом находится, только не замечают этого люди, — задумчиво промолвил Павел Иванович. — Наверно, тот самый Витенька и есть. Его ужасно кутают. Уж я им говорил, бабушке его и маме, что кутать детей очень вредно. Так вот этот Витенька подхватил сильнейшую ангину. Надо сразу пенициллин. А он так укола боялся, что на подоконник вылез, кричал, как будто его режут, и один ус мне оторвал. Это уж я после приклеил. Мне для любительского спектакля усы нужны, так я их в кармане таскал.

— А тюбетейку он вам подарил, Витенька? — спросила Надя.

— Наоборот, я ему подарил. Это другая тюбетейка, не та самая, а просто такая же. Сделал я как-то тюбетейки из разноцветной бумаги, тоже для спектакля одного, а они оказались волшебные. Наденешь такую тюбетейку, и боль проходит. Если и не сразу, то очень скоро. Пройдёт боль, успокоится больной и заснёт.

— Волшебная, значит, тюбетейка? Хорошо-то как! Дядя Павел Иванович, а кто это аспид?

— Не кто, а что. Аспид — это такой сланец, ископаемая порода горная. Аспид чёрного цвета. Из него прежде делали доски для школ, чтобы мелом на них писать. Они так и назывались — «аспидные» доски. Или грифельные.

— До-оски?! А зачем же так людей называют?

— И ещё аспид — это змея ядовитая. В сказках змеи, злющие, лютые, тоже аспиды. В честь змеев этих, так сказать, и бранились люди в старину «аспидами». Теперь уж редко так говорят. Наверно, ты от какого-нибудь старого человека слышала… Так вот наденет больной волшебную тюбетейку, и так славно ему станет. И заснёт он. Вот так.

Павел Иванович взял со стола тюбетейку и надел её на Надю. И она правда заснула.

Приснился ей белокурый Витенька в пёстрой тюбетейке.

— Я ревел просто со страха, укола боялся, — сказал он Наде. — Никто меня не бил. Ты рада, да? Но, может быть, где-то рядом кого-то бьют, кому-то плохо. Когда тебе самой хорошо, ты не забывай об этом, слышишь?

Скажите, пожалуйста!

В понедельник после детского сада Аня пришла к Наде узнать, почему не было её подружки в группе.

Ещё в передней тётя Клава рассказала Ане, какая у них приключилась беда. В комнату Аня вошла с таким страдальческим лицом, словно сама обварилась.

Увидев подругу, Надя поспешно села в кровати и взволнованно затараторила:

— Что случилось! Что случилось! Просто невозможно, что случилось!

— Нога очень болит? — тихонько спросила Аня, присаживаясь на стул возле кровати.

— Да что нога… — Надя махнула рукой. — Ты слушай, что я тебе расскажу! Болит, конечно, но уже меньше. Павел Иванович знаешь какой замечательный доктор!

— Доктора тоже зовут Павел Иванович? Как фокусника?

— Не тоже! Не тоже! — закричала Надя. — А он самый фокусник и есть! И дядька с усами — тоже он! Ты только подумай, Анечка! И Витеньку никто не бил!

Да-а, новости были поразительные. Аня в себя не могла прийти от изумленья.

Несколько минут девочки изумлялись вместе. Надя смеялась от радости.

Потом Аня сказала:

— У нас тоже странности. Вчера вечером к нам приходил Трофим Иванович… Подумай, Надя, на него во дворе напали мальчишки. Совсем какие-то ненормальные. К дружинникам хотели его тащить, это Трофима Ивановича-то! Такого пенсионера! Будто бы он какого-то маленького мальчика избил…

— Дураки! — сказала Надя. — Разве Трофим Иванович такое сделает? Ой, наверно, где-нибудь всё-таки бьют малышей, — добавила она с беспокойством.

— Но Трофим Иванович сказал, что мальчишки ему сказали: это ты, Надюша, велела его схватить…

— Я?! — Надя подскочила, сидя в постели. — Велела?

Быстро вошла мама.

— Что ты кричишь? Не вертись так, ногу разбередишь. — Она поправила подушки. — Всё у вас какие-то происшествия… Что вы за девочки такие?

— Мамочка, мамочка! Ты только послушай!

— Некогда мне сейчас. Лежи спокойно, а то нога хуже заболит.

Мама ушла на кухню: что-то у неё там жарилось.