Пестрые рассказы

Следуя стоическому тезису, Элиан не отделяет бога от природы («О природе животных» VI, 58; IX, 5; X, 48) и признает, что мир сотворен божеством, исполнен божества и потому прекрасен. Судьбами людей управляет промысел богов (ПР II, 31). во благо им манифестируемый на языке пророчеств, знамений и чудес (ПР I, 29; II, 17; III, 45; XII, 57; XIII, 3). Боги воплощают высшую справедливость и потому милостивы к добрым, но преследуют своей карой преступников и нечестивцев (ПР I, 24; III, 43; IV, 28; VI, 9; IX, 8). Наравне с древними греческими божествами Элиан почитает и ввезенных с Востока — Аписа, Исиду, Сераписа, ибо со стоическим космополитизмом не придает значения их иноземному происхождению и готов уважать все формы богопочитания. Не мудрено, что Элиан занимает самую враждебную позицию по отношению к атеизму.

При всем его преклонении перед философией, занятия которой он считал высшим благом для человека (ПР II, 10), и при неизменно положительной оценке различных философских направлений эпикурейство вызывает резко отрицательное отношение Элиана. Вполне понятно, что сомнения эпикурейцев в божественности мира и его создании по предусмотрительному плану божества, а также стремление исследовать тайны происхождения мира могли встретить со стороны Элиана только самый враждебный прием. И в «Пестрых рассказах», и в других сочинениях мы находим резкие нападки на Эпикура и его последователей (ПР II, 31; IV, 13; IX, 12; фрагм. 10, 11, 33, 39, 61, 89).

Сам Элиан считал, что человеку непозволительно доискиваться причин того таинственного и загадочного, что по воле божества заключено в природе, и много раз возвращался к этой проблеме в своей книге «О природе животных». «Пусть Демокрит и другие, — писал он, — исследуют это, думая, что могут объяснить непостижимое и недоступное уму» (VI, 60), или: «Не мое дело исследовать тайны природы» (VIII, 28), «какова причина этого, — читаем мы в другом месте, — я не знаю, не знает и никто другой, если понапрасну не берет на себя такую дерзость» (V, 9, ср. также V, 1 и IX, 35).

Это определило его отношение к задачам философии вообще и к своим собственным в частности. Поэтому Элиан никогда не упоминает о точках зрения представителей различных философских школ на происхождение мира, на природу вещей и богов, ограничивает свои интересы морально-этической стороной того или иного учения и стремится только нравственно воздействовать, а не исследовать. Таким образом, пристрастие Элиана к моральной дидактике получает теоретическое обоснование, и этика оказывается единственной областью философии, в которой личности, с его точки зрения, невозбранно проявлять себя.