Пьесы

М а т в е й (намыливает голову). Сава! Ах, сава, Анфиса!

А н ф и с а (озабоченно). Не студено голове, Матвей-я?

М а т в е й. Голова моя радуется.

А н ф и с а. Пускай и моя порадуется вместе с твоей. (Окунает голову в тот же таз.)

М а ш а. Вы намыльте волосы-то, намыльте! (Помогает ей.)

А н ф и с а (сердится). Не тронь. Ты чужая. Не тронь! Матвейка намылит.

М а т в е й (ворчливо). Я бы шею тебе намылил… Зачем Марью Васильевну обижаешь?

А н ф и с а (испуганно). Не буду, Матвей-я. Если не хочешь, сама намылю.

М а т в е й (намыливая ей голову). Так-то лучше. Мой давай. Смывай мыло. Всех леммингов в волосах выводи. (Помогает. Сам же, закончив мыть голову, садится на шкуры и надевает на мокрую голову капюшон.)

М а ш а. Капюшон-то на мокрую голову разве можно? Просуши ее сначала. Или — еще лучше — вытри.

М а т в е й (вытерев волосы рукавом малицы). Я все правильно сделал, Марья Васильевна?

М а ш а. Все правильно, молодец! Дай-ка я тебя причешу. (Причесывает.)

Матвей чуть ли не мурлычет от ее прикосновений.

У тебя удивительные волосы!

А н ф и с а. Не трогай! Я сама буду расчесывать его удивительные во-лосы. (Отнимает у Маши гребенку, причесывает обратной стороной.)

М а т в е й. Не так, нельма!

А н ф и с а. Вот уж и нельма. А раньше другие слова говорил. Раньше любил меня шибко. Разве кровь во мне рыбья? Тебе ли не знать, Матвей?

М а ш а. Не обижайтесь на него, Анфиса. Мужчины все грубияны. (Отводит взгляд в сторону.) Теперь ты ее причеши, Матвей.

М а т в е й. Я лучше тебя причешу. Ведь ты тоже будешь мыть голову?

М а ш а. Я мыла утром. Но если хочешь…

М а т в е й. Хочу. Мой.

М а ш а (наливает кипятку, расплетает волосы). Мои лохмы промыть не просто.

М а т в е й. У тебя красивые лохмы.

М а ш а (смеется, подняв намыленную голову). Эти лохмы называются косами.

М а т в е й. Все равно красивые. И сама ты красивая. И лохмы-косы красивые.

А н ф и с а. А у меня не красивые, Матвей-я?

М а т в е й. А у тебя нет кос, Анфиса. И лохмы твои короткие и черные, как у меня.

А н ф и с а (улучив момент, берет острый нож и, подкравшись к Маше, отхватывает ей косу). Вот! Теперь и у нее нет. И она некрасивая. А эту я себе пристегну.

М а т в е й. Что ты натворила, гусыня!

А н ф и с а. Зачем прилип к ней глазами? На меня совсем не смотришь.

М а т в е й. Дай сюда лохму-косу!

А н ф и с а (отскочила). Убей — не отдам! Пристегну — на меня смотреть будешь. (И в самом деле, отойдя еще дальше, пристегнула светлую Машину косу к черным своим густющим волосам.)

М а ш а (расстроена, чуть не плачет. Но, набравшись мужества, улыбнулась дрожащими губами, остригла вторую косу). Возьми и эту на память. Ты права, с косами ты еще лучше. А у меня новые отрастут.

М а т в е й. Нет, эту я себе возьму.

Однако Анфиса его опередила.

А н ф и с а. Моя-я!

На улице.

Здесь  Ш а м а н  и  Г р и г о р и й.

Ш а м а н. Выпить хочешь, Гришка?

Г р и г о р и й. О, хочу! Забыться хочу. Душа болит. Мой Мирцэ, ветерок мой вчерашний!

Ш а м а н. Все по оленям убиваешься?

Г р и г о р и й. До конца дней убиваться буду. Мирцэ один такой был… Рога как лес, глаза как звезды. О мой Мирцэ, цветок таежный! Он мчал меня быстрее ветра, он спал со мною в холодных сугробах, он плодил мне маленьких олешков… Мирцэ, Мирцэ! Где винка?

Ш а м а н. Подожди. Сперва о деле. Потом получишь винка. Много винка, Григорий. И упряжку получишь. У меня есть один олень. Он лучше твоего Мирцэ. И бегает быстрее его.

Г р и г о р и й. Быстрей Мирцэ только мысль. Он сдох, и душа моя сдохла. Говори твое дело, Ефим. И давай скорей винка. Только не обмани.

Ш а м а н. Здесь будет колхоз, Григорий. Он хочет забрать мое стадо. Ты угонишь стадо в тундру, к самой Байдарацкой губе. Выберешь для упряжки любых оленей. Они заменят тебе Мирцэ.

Г р и г о р и й. У тебя есть брат. Он опытный пастух. Почему его не попросишь?

Ш а м а н. Мой брат перестал быть братом. Духи отвергли его. Духи сказали: «Твоим братом станет Григорий Салиндер. Отдай ему Матвейкиных оленей. Напои его винкой. Он будет слушаться тебя. А если предаст, мы поразим его чумой».

Г р и г о р и й. О! Они так сказали?

Ш а м а н. Да, так. И еще сказали, что на том свете твоя душа превратится за ослушание в водяную крысу. И будет вечно жить в гнилой болотной воде. Не отступи от своего слова, Григорий!