Пьесы

Игнат развязывает мешок. В мешке зерно и зерном облепленный красный петух на палочке. Обобрав зернышки и бережно ссыпав их обратно в мешок, Гринька старательно сосет леденец.

И г н а т. Как жил тут один? Как хозяйничал?

Г р и н ь к а. Я не один жил. Тетка Домна приютила, председательша.

И г н а т. Не обижала?

Г р и н ь к а. Не-а. Она только с виду крута, а так ласкова. Как родного голубила.

Игнат. Ну пойдем, сынок. Теперь своим домом жить станем.

Спускаются вниз. Навстречу им «Домнин экипаж». Д о м н а  тащит за собой тележку.

Д о м н а. С возвращением тебя, Игнат!

И г н а т. Врагу не пожелаю такого возвращения.

Д о м н а. Пускай не в радость, а все же воротился на отчую землю. Мой Ваня под Севастополем… в дальней земле, а может, в море, и волны над ним.

И г н а т. За сына, за ласку к нему благодарствую. Жив буду — сочтемся.

Д о м н а. Огонь и воду прошел: жив, теперь какой резон помирать?

И г н а т. У судьбы свой резон.

Д о м н а. Судьба тоже неглупая. Видит, с кем дело имеет.

И г н а т. Далеко наладилась с транспортом?

Д о м н а. На базар, хочу картошку продать.

И г н а т. Председательша — могла бы лошадь запрячь.

Д о м н а. Все бабы на себе возят. Я чем лучше?

И г н а т. Все такая же оглядчивая.

Д о м н а. Какая уж есть. Кони выморены. Я их для посевной берегу.

И г н а т. А себя мытаришь! Вон как похудела: одни глаза остались.

Д о м н а. Дом-то ваш разорен. Переселяйтесь ко мне. Пока не приведешь в порядок.

И г н а т. Да нет уж, что уж, стеснять не станем. В своем поселимся: долго ли подновить? Мужики все же…

Д о м н а. Теперь за мужиков-то больше бабы. Агафью Кочину вечор в больницу отправила: окалиной глаз выжгла. Без кузнеца остались. Не выручишь?

И г н а т. Не с теми думками шел… хотел полюшко на солонцах выправить, чтоб земля эта не вдовела.

Д о м н а. Без кузнеца нам гибель. Поробь в кузнице, Игнат! Полюшко от тебя не уйдет.

И г н а т. Придется, раз уж некому боле.

Д о м н а. Некому. Разве опять бабу послать, так стыдно, коль мужики воротились. (Надев заплечный ремень, повезла тележку. Над головой курлыкнули журавли.)

Г р и н ь к а. Журавли ноне припоздали чо-то.

И г н а т. Наверно, победы ждали.

Г р и н ь к а. Летят, будто и войны не было.

И г н а т (страстно, с надеждой). А может, не было ее, Гриня? Может, нам это все приснилось?

Гринька трясет пенною головенкой, через плечо оглядывается на Домну, на кладбище.

2

В доме Никиты Хорзова.

На кровати, перебирая волнистое золото волос, сидит  К л а в д и я.  Л у ж к о в  устроился на лежанке. Над лежанкой аляповатый портрет Никиты. Этот портрет, точно живой человек, присутствующий незримо, мешает чувствовать себя вольно.

Лужков, поеживаясь, встает и, скинув форменный китель, завешивает портрет. Оставшись в косоворотке, из которой выступает далеко не богатырская грудь, на цыпочках, как-то бочком крадется к Клавдии, пытается обнять ее. Клавдия презрительно-равнодушно смахивает его руки. Сидит, отдавшись своим думам.

К л а в д и я. Скучно мне с тобой, товарищ Лужков! Ох, как скучно!

Л у ж к о в. Я вам не клоун — веселить. Да и любовь — не цирк.

К л а в д и я. Как сказать. Не хуже циркачей представляем. Только смотреть, кроме Никиты, некому. Да и тому глаза завесили. (Встает, сдергивает китель.)

С портрета уставились подозрительные, злые глаза.

Л у ж к о в. Помолчали бы! Есть вещи, о которых не говорят.

К л а в д и я. Делать можно, а говорить нельзя? Греши молчком, так? С душком мыслишки-то у вас, товарищ уполномоченный! Что скажут, если довести их до вашего начальства?

Л у ж к о в. Не смейтесь, слышите? Я не хочу, чтобы вы смеялись над тем, что священно. Я бы хотел… я предлагаю узаконить наши отношения.

К л а в д и я. Это как? Пожениться, что ли? Миленький ты мой! Ну какой из тебя муж? Без инструкции шагу не шагнешь.

Л у ж к о в. Опять вы злитесь. Опять издеваетесь. А я люблю вас. Я так люблю, что слов нет!

К л а в д и я (хохочет). А с начальством насчет любви согласовал?

Л у ж к о в. Побить вас, что ли?