Пьесы

К о л о б о в (в трубку). Да-да! Заказывал. Девушка, соедините меня с Васенковским роддомом… Что? С главврачом, пожалуйста… Уже поздно? Тогда с кем-нибудь, кто может дать справку. (Прикрывая трубку, Самарину.) У нас там секретарь райкома комсомола никак не разродится. Огонь дивчина, а в этом деле пасует. (В трубку.) Опять крайком комсомола беспокоит… Родила?! Пацана?! Сколько? Почти четыре? Молодец Соломенцева! Как она себя чувствует? Нормально? Поздравьте ее от всей души. Скажите, что мы к грамоте ее представим. (Смеется.) Спасибо!.. Как кто говорит? Простите, я забыл представиться. Скажите, что Колобов звонил. До свиданья. (Самарину.) Продолжим, я тебя слушаю.

С а м а р и н (раздумчиво). А ты постарел. Недавно за тридцать перевалило, а на висках седина. Не щадят нас годы, Андрей. С женой отношения наладились?

К о л о б о в (сдержанно). Все перетерлось. Мало я ей внимания уделяю. Все работа, работа… (Смотрит на часы.) Однако мы, кажется, от главной темы уклонились.

С а м а р и н (вздыхая). Из Сереги мог бы со временем вырасти хороший работник. Хваткий был паренек…

К о л о б о в (перебивая). Твоя версия, что Серега спутался с Черновой, — мыльный пузырь! Чернова работала инструктором. У нее плохо складывались семейные дела. Она собиралась уехать. А Серега ее не отпускал. Не хотел терять хорошего работника. И тут вмешался ты, Самарин. Искусственно все запутал. Довел парня до бюро. Я не хочу вдаваться в детали, но твердо убежден, что его смерть и на твоей совести…

С а м а р и н (пытаясь встать с кресла). Ты такими словами не бросайся. Мою совесть через лупу, можно сказать, разглядывали. Смерть Политова для всех нас загадка. Кто бы мог подумать, что он в шестибалльный шторм вздумает выйти в море. Парусник заметили, когда тот был уже далеко. (После паузы.) Если все, кому объявляются взыскания, будут кидаться в море, то сам понимаешь, что из этого получится. (Возмущенно.) Мальчишество!

К о л о б о в (открывая сейф). Ты говоришь, что твою совесть разглядывали через лупу… И признали ее чистой. А вот совет старейших большевиков требует исключить тебя из партии. Значит, не все признали твою безгрешность.

С а м а р и н (порывисто и зло). Я вижу, куда ты клонишь. Бить лежачего, Колобов, — дело нехитрое. Я пришел к тебе, чтобы посоветоваться. Завтра решается моя судьба.

К о л о б о в (показывая конверт). Это письмо Сереги Политова… Написано оно сразу после бюро… твоего последнего разговора с ним…

С а м а р и н (достал папиросу, рассеянно ищет спички). Приберег на закусочку? Я знал об этом письме. Уверен, что Политов сгоряча написал такое… Хочешь зачитать на бюро?..

К о л о б о в (в раздумье). Раз ты пришел на исповедь, то я прочту его только тебе. Может, так будет лучше… Мне тоже кое в чем надо разобраться. (Вынимая письмо из конверта, смотрит на Самарина.) Но прежде разреши задать тебе еще один вопрос. Во что ты веришь? Веришь преданно, убежденно, без оглядок и со мнений? И, если можно, давай начистоту.

С а м а р и н (гася папиросу, нервно). Начистоту так начистоту. (Задумывается.) Мне кажется, что эпоха фанатичной веры канула в Лету. Может, я, конечно, ошибаюсь. Но я попытаюсь привести некоторые аргументы… Нас называют по-разному. Дети войны. Обездоленное поколение. Дети сурового времени. Иногда даже поколением культа… В общем, кто во что горазд. Мировоззрение нашего поколения действительно формировалось в сложное время. Вряд ли надо объяснять, что я имею в виду. С пеленок нас учили верить в личность. И мы верили. Верили убежденно, преданно и без сомнений. И что же? (После паузы.) Затем мы стали постепенно, но уже с оглядкой привыкать к другой личности. И вскоре почти поверили в нее. И тоже почти убежденно и почти преданно. (Помолчав.) Но был октябрь шестьдесят четвертого… (Тяжело вздыхает.) А сколько ударов, так сказать, местного значения выпало на нашу веру. Взять, к примеру, того же Сорокина. (Упавшим голосом.) Завтра на бюро тоже могут нанести удар по вере… Нет, Андрей, мы, кажется, заболели сомнением… Подозреваем друг друга в неискренности. Вот ты меня уже несколько часов слушаешь, а не веришь.

К о л о б о в (раздумчиво). Сложная у тебя болезнь, Самарин. (Вздыхает.) Но коль ты не отлучаешь меня от своего поколения, то позволь и мне высказаться. (После паузы.) Начну с того, что я горжусь своим поколением. Да-да, горжусь! И какие ярлыки к нему ни приклеивай, оно в основе своей морально чистое и духовно здоровое. Да, оно прошло трудное испытание! Но устояло. Издержки бывают всюду. А в таком многогранном процессе, как формирование мировоззрения целого поколения, они неизбежны…