Пьесы

С у ш к и н (канарейкам). Вступай, Гаврила! Подтягивай, Мефодий. Заливайся, Гурий! Не отставай, Степка и Ярошка! Потихоньку, потихоньку, пианиссимо. (Дирижирует. Магнитофон играет, птицы поют.) Эх, не слышит вас старуха, и Венька не слышит, и Алешка — все те, кто должен слышать, не слышат.

Звонок в дверь.

(Чужим голосом.) Никого нету дома.

Настойчивый продолжительный звонок. Сушкин останавливает магнитофон, открывает дверь. Входит  С а р а т о в. Он значительно моложе Сушкина. На нем шляпа и плащ, которые он снимает в прихожей и уверенной хозяйской походкой входит в комнату, здоровается за руку и вопросительно смотрит на Сушкина.

С а р а т о в. Я не надолго.

Сушкин молчит.

Приглашай.

С у ш к и н (показывает на стул). Прошу.

С а р а т о в (внимательно осматривает комнату, портреты, кенарей. Магнитофон. Усмехается). Услаждаешься? Правильно! И как же ты, следовательно, живешь?

С у ш к и н (отворачивается к окну). Вам лучше знать.

С а р а т о в. По нашим сведениям — неплохо. Один в трехкомнатной квартире, сверху пенсия, внизу садик — плодовые деревья. Яблони?

С у ш к и н. Они.

С а р а т о в. Какие сорта?

С у ш к и н. Скрыжапель, Боровиновка, Антоновка, Розовая-Превосходная…

С а р а т о в. Угостил бы.

С у ш к и н (ставит на стол тарелку с яблоками). Прошу.

Саратов берет яблоко, надкусывает, жует без всякого удовольствия, ищет, куда бы бросить огрызок. Сушкин подставляет блюдце.

С а р а т о в (кладет огрызок и, как бы извиняясь, на что-то намекая). У меня что-то в горле все время сухо.

С у ш к и н. Чаю могу предложить.

С а р а т о в. Чай я дома пил.

С у ш к и н. Остального не употребляю…

С а р а т о в. И я… (Внимательно осматривает стол, бумаги и книги на нем. Неожиданно.) На этом столе на меня доносы пишешь?

С у ш к и н (рассвирепел). Какие такие доносы?

С а р а т о в. Тебе лучше знать. «Мой бывший друг — директор комбината Иван Иванович Саратов — оторвался от народа, разгоняет старые кадры, о людях не думает, только план гонит…». Старая песня, Лев Алексеевич! Пора бы сменить. Свалить меня не удастся, я, брат, уже никого не боюсь. Мне по два раза в день министр звонит, специально прямой телефон провели. Не меньше чем раз в неделю — председатель Совета министров. Да и из ЦК нет-нет да и позвонят. Жизнь моя и я сам у них как на ладони. Зря только ты, уважаемый человек, время тратишь. Все твои письма ко мне на стол приходят.

С у ш к и н (иронически). Ну и что же мне делать?

С а р а т о в. Перво-наперво перестать бумагу портить. Если что не нравится, прийти ко мне и все откровенно выложить.

С у ш к и н. Вас там в приемной тьма людей дожидается. А вы на личном самолете — то в Москве, то в Токио, то в Берлине, то на съезде, то на сессии. Я много раз ходил.

С а р а т о в. А ты бы записочку оставил, я бы тебя вне всякой очереди принял. Видишь: не звал меня, я сам к тебе заявился.

С у ш к и н (мрачно). Вот я и удивляюсь.

С а р а т о в. Что нашел время?

С у ш к и н. Нет! Что ты меня на «ты» называешь. Какой я тебе «ты»?! Я тебя подобрал в тысяча девятьсот тридцатом году на станции Саратов, беспризорника, безнадзорника. Сколько тебе было? Тринадцать? А я уж взрослый, кадровый рабочий с завода имени Владимира Ильича мобилизованный из Москвы на Урал ехал. Взяли мы тебя к себе в вагон, штаны дали, в бараке с собой поместили, в бригаду включили, фабзайцем сделали. А теперь ты мне «ты» говоришь, а я тебя на «вы» называю. (С горечью.) Министры тебе звонят? Академиком тебя выбрали? Членом ЦК! Депутатом Верховного Совета! А мне это без внимания. Я сам свое мнение о людях имею. Разошлись мы. Ну что ж, у каждого свой путь.

С а р а т о в (подумав). Ладно! Буду вам «вы» говорить. Еще какие претензии?

С у ш к и н. Не я к вам пришел, вы ко мне пожаловали. Садитесь. Слушаю.

С а р а т о в (тихо, доверчиво). Не спал я ночью, я теперь плохо сплю, никакое снотворное не берет. О вас думал. О том, как жили мы с вами в бараке, сколько вы мне в жизни добра сделали. И захотелось проведать. Узнать, как живы, не нуждаетесь ли в чем… Штаны обратно отдать.