Пьесы

Прусий

Как смел явиться он, нарушив мой приказ!

Арасп

Пусть это, государь, не беспокоит вас,

Коль скоро честь его является залогом
Тому, что он не даст вам повода к тревогам.
Не будь он Никомед, приезд его сюда
Счесть подозрительным могли бы вы тогда,
В такой внезапности узреть неуваженье,
Заметить тайного расчета отраженье.

Прусий

Я замечаю все: стал дерзок Никомед,

Он покушается на мой авторитет,
Считая, что должны его завоеванья
Дать больше прав ему, чем все чины и званья,
Что больше для него нет никаких препон,
Коль скоро он герой и сам себе закон.

Арасп

Ему подобные так действуют обычно,

Приказам следовать им как бы неприлично:
Своею славою они опьянены,
И, так как в армии им все подчинены,
Повелевать они настолько привыкают,
Что власть верховную почти не замечают.

Прусий

Скажи уж все, Арасп, или добавлю сам,

Что подданными быть для них великий срам,
Что если царский трон назначен им с рожденья,
То ждут они его, дрожа от нетерпенья,
Считая, что отец расстаться не спешит
С добром, которое отдать им надлежит.
Еще добавлю я, что порождает это
В народе гул глухой, а при дворе наветы;
Что если не порвут чреду печальных дней
Того, кто царствует, то в дерзости своей,
Надевшей на себя личину послушанья,
Всю власть себе возьмут, ему оставив званье.

Арасп

Когда б о ком другом сейчас вели мы речь,

То надо было бы все это вам пресечь,
Но здесь такой совет, пожалуй, неуместен:
Хороший вы отец, а принц отменно честен.

Прусий

Будь я другим отцом, он был бы обвинен!

Любви родительской обязан многим он.
Ему она одна находит оправданье
И, может быть, несет мне горе и страданье.
Боюсь, что честь его, столь твердая на вид,
Пред честолюбием его не устоит,
И память о былом он в сторону отложит.
Кому наскучил царь, отец наскучить может!
Кровавых тысячи тому примеров есть:
Смолкал природы глас и умолкала честь,
Когда желание достигнуть высшей власти,
Неодолимым став, все подавляло страсти.
Не слишком много ли побед он одержал?
Мощь укрепив мою, сам всемогущим стал;
Теперь он подданный, когда того желает;
Я только царствую, а он повелевает.
Хоть в доблести ему не отказать никак,
Не хочешь видеть тех, кому обязан так
И чьи деяния не могут быть забыты;
Его присутствие как бы упрек мне скрытый,
Напоминание безмолвное о том,
Что я не просто царь, а трижды стал царем
Благодаря ему и что, наследник трона,
Он втрое больше дал, чем даст ему корона.
Все это тяготит меня, и тайный гнет,
Чья тяжесть от побед одержанных растет,
Меня докучными виденьями тревожит:
Кто столько мог мне дать, отнять все это может,
Коль может совершить все, что захочет он.
Так посуди, Арасп, надежен ли мой трон.

Арасп

Будь это кто другой, то стоило бы, право,

Прибегнуть к тактике проверенной и здравой,
Как только подданный большую власть забрал,
Уж не безвинен он, хоть зла не совершал;
А кто опасен стал для нашего правленья,
Тот государственный преступник, без сомненья
И надобно его разумно отвратить
От зла, которое он мог бы совершить,
Тем самым дав ему избегнуть худшей кары.
Предотвратить удар — прием довольно старый.
Но слишком честен принц, чтобы прельститься злом.
Он не погубит вас...

Прусий

А где порука в том?

И где гарантия, что гнев свой на Аттала
Вдруг не обрушит он? Что в смерти Ганнибала
Не станет нас винить и не захочет мстить?
Нет, не дадим себя надежде обольстить:
Он жаждет мщения, есть у него и сила,
Он восходящее и яркое светило,
Которое в моей стране боготворят.
Бог для народа он, бог для своих солдат;
Одни ему верны, в других дурные страсти
Он станет разжигать, чтобы остаток власти
Похитить у меня... И все же помню я;
Не так еще она бессильна, власть моя!
Мне надо действовать хитро и осторожно.
Суровость применить, но с мягкостью возможной,
В изгнание его отправить, но притом
С почетом должен он покинуть отчий дом.
А если будет он судьбою недоволен
И вздумает роптать, то поступать я волен,
Как совесть мне велит, когда грозит беда...

Арасп

Идет он.