Пьесы

Кочет снова один. В последний раз он осматривает стол, бережно прячет в портфель портрет Ленина, кланяется на все четыре стороны и быстро выходит из кабинета. Вот он с крыльца спускается на просцениум, медленно идет, как вдруг оборачивается. Из темноты показывается, слегка прихрамывая, Н а т а ш а. За ней — К р и ч е в с к и й, тоненький юноша, сгибающийся под тяжестью ящиков с радиоаппаратурой.

Н а т а ш а. Степан Григорьевич! Это — я, Наташа!

К о ч е т (останавливается, не на шутку рассердившись). Вы что тут болтаетесь? Почему не уехали?

Н а т а ш а. А мы с Костей Кричевским с вами решили…

К о ч е т (резко). Что это значит: «решили»? Кто вам такое право давал?

Н а т а ш а. Степан Григорьевич…

К о ч е т. Что «Степан Григорьевич»? Куда мне вас девать теперь?

Н а т а ш а (настойчиво, искренне). Куда вы, туда и мы!

К о ч е т. Ты что, смеешься? С детьми нам еще возиться!

Н а т а ш а. Мы связь вам наладим, Степан Григорьевич!

К р и ч е в с к и й. Честное слово — наладим!

Пауза.

К о ч е т (уже более мягко, Кричевскому). Давай, я тебе помогу, геркулес! Свалишься, ведь пуда три небось…

К р и ч е в с к и й (выпячивая тощую грудь). Что вы, что вы, Степан Григорьевич: мне абсолютно легко! (Спотыкается.)

Кочет берет у Кричевского один из ящиков и, перебросив через плечо, идет вперед. Гаснет свет. Все трое исчезают в темноте. На сцене полный мрак. Свет возникает с рассветом. На том месте, где еще несколько мгновений назад стоял Кочет, теперь стоит враг — гитлеровец, о б е р - л е й т е н а н т. Пауза. Появляются  ф е л ь д ф е б е л ь  и  с о л д а т ы.

О б е р - л е й т е н а н т. Осмотреть дом… Обыскать каждый угол!

Ф е л ь д ф е б е л ь (щелкая каблуками). Слушаюсь, господин обер-лейтенант! (Пробегает с солдатами в кабинет, оттуда — во внутренние комнаты.)

Крики за сценой усиливаются: начинается грабеж города. Слышно, как подъезжает автомобиль и останавливается. Вбегает адъютант, распахивает дверь и становится во фронт рядом с обер-лейтенантом. Входит  М а к е н а у. Он по ступенькам поднимается в дом, обер-лейтенант и адъютант — за ним.

М а к е н а у (войдя в кабинет, останавливается, снимает перчатки, и говорит быстро, почти скороговоркой). Пишите приказ. Такой же, как и о взятии других городов! За малейшее неподчинение германским оккупационным войскам… (Делает в воздухе знак креста. Адъютант быстро пишет.) И строже, строже, господа! Они сразу должны понять всю бесцельность сопротивления. Ввиду того что красные уничтожили и увезли продовольствие, население не кормить, и жалоб от него не принимать. Любой поступок нашего солдата признавать правильным.

Адъютант пишет. Тишина. И только стон ползет в окно, стон города, отданного на растерзание носителям «нового порядка». Макенау выходит на крыльцо. Появляется первый ряд вражеских солдат. Они, застыв, стоят как вкопанные. Головы задраны кверху: истуканы, машины.

М а к е н а у (кричит). Солдаты! Еще один город пал перед силой нашего наступления! Русские бегут! Но они не уйдут, это жалкое племя рабов. Мы их прикончим еще до осени!

Какой-то ретивый солдат устанавливает на крыше крыльца флаг с огромной фашистской свастикой в белом кругу.

Смотрите на это знамя! Это знамя победы! Оно будет развеваться над миром, который мы поставим на колени!