Пьесы

Громкое «хох» прокатывается по площади. Макенау и стоящие рядом с ним офицеры вытягивают руки. Хайль, Гитлер! Сухой выстрел, и с пробитой головой валится с крыши ретивый солдат увлекая за собой гитлеровский флаг.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Летний лес. Сверху землянка замаскирована и имеет вид холма. В землянке — довольно просторном помещении — около своих аппаратов сидит  Н а т а ш а, рядом с ней — бухгалтер  Б о р и с о в. Он пишет под ее диктовку, держа на коленях огромную бухгалтерскую книгу.

Н а т а ш а. «Двадцать второго: нападение на обоз. Из отделения конвоя убиты шесть гитлеровцев, ранено трое. Захвачено шестьсот одеял шерстяных разных, уворованных у населения. Пять револьверов, две винтовки… Потерь — не было».

Б о р и с о в (с нарастающим возмущением). Надо все-таки редактировать, Наташенька! Вообще я протестовал, чтобы книга контокоррентов… Вот вы! Знаете, что такое контокоррент?

Н а т а ш а. Нет!

Б о р и с о в. Смешно, честное слово! Это — по-итальянски — текущий счет! Самый главный раздел наших операций! И в такой книге — дневник записей действий отряда! Общая тетрадь великолепно бы для этого сошла. Но уж если товарищ Кочет утвердил захват моей книги, то диктуйте хотя бы политературней!

Н а т а ш а. Хорошо, товарищ гроссбух, постараюсь! «Двадцать четвертого: схваток не было».

Б о р и с о в. Схватки бывают у рожениц!

Н а т а ш а. Пишите, Семен Петрович! Те, кому читать придется, простят мне мой стиль.

Б о р и с о в. Подчиняюсь! Но внутренне — протестую!

Н а т а ш а. «Двадцать пятого: разбабахали…»

Борисов, подняв голову, смотрит на нее.

(После паузы.) Ну, ладно. Можно иначе: «разгромили»! Устраивает?

Б о р и с о в. Значительно лучше. (Пожимает плечами.) «Разбабахали»… (Продолжает писать.)

Н а т а ш а. «…Разгромили взвод велосипедистов. Захвачено три автомата, десять винтовок, убито девять фашистов. Тяжелый день: мы потеряли Мишу Семенова и товарища Петрова». Вот и все пока! Очень вам благодарна… Может, ваши замечания и правильные, но тогда позвольте и я вам кое-что скажу: вот вы, всегда такой аккуратный, стали на медведя похожи! Посмотрите в зеркало: какая бородища отросла…

Б о р и с о в. Очень страдаю, но все так ходят! На туалет, извините, нет времени: партизаним, Наташенька, а не в бабки играем!

Н а т а ш а. Тогда и с меня чистописанья не требуйте!

В землянку спускается  К р и ч е в с к и й. Он подходит к Наташе.

К р и ч е в с к и й. Я не помешаю?

Б о р и с о в. Нет, нет! Мы закончили! (Поднимается наверх.)

Н а т а ш а. Ты чего, Костя? Вроде светишься весь. Что у тебя за радость?

К р и ч е в с к и й. Большая, Наташенька! Я сегодня назначен в поход! Исключительное дело… Саша Русов нас поведет. Ты смотри, как у меня автомат подготовлен. (Показывает Наташе новенький немецкий автомат.)

Н а т а ш а (с легкой грустью). Но тебе это не… Ты же это не сможешь, Костя…

К р и ч е в с к и й (вздрогнув). Почему? Все могут, а я не могу? Почему?

Н а т а ш а. Потому что у тебя туберкулез.

К р и ч е в с к и й (озираясь). Молчи! Если Кочет об этом узнает, я пропал!

Н а т а ш а. Так ведь еще в городе, тебе — на работе — не разрешали переутомляться…

К р и ч е в с к и й. Молчи! Ради всего святого… Он ведь не разрешит, Степан Григорьевич! А у меня слишком большой счет: и личный, и за мой народ! Мне противно сдохнуть в гражданском санатории… Понимаешь, Наташенька?

Н а т а ш а. Понимаю, Костя!

Слышны голоса. Из очередного похода возвращаются  К о ч е т, С а ш а, П о т а п е н к о  и другие  п а р т и з а н ы. Наташа и Кричевский с одной стороны, а Ротман и Борисов — с другой, выходят им навстречу.

С возвращением, товарищи!

К о ч е т. Спасибо, Наташа! (Ротману.) Все спокойно?

Р о т м а н. Полный порядок! Какие дела, богатыри?

К о ч е т. Неудача, понимаешь. Да, да… Километра четыре проволоки срезали, сильно повредили сеть… Рощей направляемся к селу Хомутову. Смотрим — оттуда бежит Ленька, Авдотьин внучек… Волосенки на голове сбились, сам еле дышит. Добежал, и сразу за первые деревья — прятаться…

Р о т м а н. В Хомутове же немецкая батарея стояла?