Пьесы

Вот теперь посмотрим: кто хитрее — полковник Макенау или секретарь райкома Кочет… если только это он.

А д ъ ю т а н т. Готово, господин полковник!

М а к е н а у. Так значит, не понимаете, господин обер-лейтенант?

О б е р - л е й т е н а н т. Нет еще, господин…

М а к е н а у. Плохо! Не понимать может солдат! Солдат должен только точно исполнять распоряжения, спокойно умирать и — больше ничего! А офицер — ему же для чего-то даны мозги?! (Адъютанту.) Проверьте: здесь ли старик? Вы введете его тогда, когда я налью водку!

А д ъ ю т а н т. Слушаюсь, господин полковник. (Уходит.)

М а к е н а у. И теперь не понимаете, обер-лейтенант?

Офицер отрицательно качает головой. Тогда Макенау идет ко вторым дверям и широко открывает их.

Прошу, дорогой гость!

Входит, хромая, К о ч е т. Он чисто выбрит и причесан. Одет в новенький немецкий офицерский костюм. На ногах — лакированные сапоги. На лице Кочета — недоумение и та же глупая растерянная улыбка. Он щупает себя, рассматривает в зеркале.

К о ч е т. Чудеса, мать святая…

М а к е н а у. Прошу — чем бог послал!

Гестаповцы усаживают Кочета с одной стороны стола, Макенау садится с другой.

Кушай, милый!

К о ч е т («непривычной» рукой трогает напомаженные волосы и, несмотря на офицерский наряд, застенчиво сидит на краю стула). Премного благодарен, ваше превосходительство! Мы сроду такого продукту не видали! (Отставляет тарелку.)

Обер-лейтенант недоуменно пожимает плечами. Тогда Макенау наливает Кочету и себе по рюмке водки. Кочет даже не дотрагивается до своей. Макенау чокается рюмкой со стоящей на столе рюмкой Кочета. В этот момент  а д ъ ю т а н т  вводит старика  п о л о т е р а.

М а к е н а у (Кочету). Ну, будьте здоровы! (Быстро, старику.) Вы знакомы с этим господином, дедушка?

Полотер присматривается; его лицо меняется. Он рвется вперед, к Кочету. Адъютант едва успевает схватить старика за плечо.

П о л о т е р (пытается ударить Кочета по лицу, кричит). Ах ты гадина! Гитлеру служишь, секретарь райкома! С бандитами водку пьешь, сволочь, подлец!

Макенау целится и стреляет.

(Полотер вздрагивает, тихо произносит, смотря на Кочета.) Будь ты проклят. (И падает на пол.)

К о ч е т (тихо). Эх, дед, дед!

Безжизненное тело старика уволакивают. Кочет смотрит ему вслед.

М а к е н а у (откинувшись в кресле, улыбается). Ну, вот и все, дорогой Кочет!

Кочет оборачивается, резко берет рюмку, пьет и закусывает; офицеры тупо уставились в стол со снедью. Макенау подает знак: всем уйти. Адъютант и обер-лейтенант кивают на занятого едой Кочета: не опасно ли оставлять их одних? Макенау гладит свой маузер, кивает на звонок, и офицеры покидают кабинет. Пауза. Кочет ест молча и сосредоточенно, ест так, как будто он у себя в отряде.

М а к е н а у (встает, пересаживается за свой письменный стол, любезно предлагает). Икры?

К о ч е т. Куражитесь, полковник. Жрать ведь самим нечего.

М а к е н а у. Какие глупости! У нас громадные запасы.

К о ч е т. Брехня! Я же в зеркале видел, как ваши холуи смотрели на все это великолепие… Глаза как у голодных шакалов… А скоро вам будет совсем плохо…

М а к е н а у. Вы лучше побеспокойтесь о себе…

К о ч е т. Позабочусь! Что ж, как всегда — на провокации работаете?

Макенау вздрагивает, внимательно слушает.

Хотя чего от вас ждать…

М а к е н а у (тихо). Каждый работает, как умеет. Важен результат! Вот — первая встреча! И она закончилась в мою пользу!