Пьесы

К о п ы с т к а. Услышит он и нас, грешных. (Лариону.) Слушай, браток (мимикой и знаками), вот слушай: видишь, кругом опухшие, есть хотят — как хотят! Приходят к нему (показывают на Гирю), просят, падают. Дай-дай! Ворота заперты, собаки гав-гав — не дает!..

Г и р я. Душу бы отдал! Забрали! Нету!

С м ы к. Души у тебя нет и не было, а хлеб еще есть!

Г и р я. Нету!

С м ы к. Есть!

К о п ы с т к а (Лариону). Помирают, браток, сам же ты видел такие инциденты. И там помирают. И везде помирают. Никто даром хлеба не дает. Говорят — дай монеты, круглые, блестящие. А денег нет — и у тебя и у меня… А из чаши и креста Советская власть выкует деньги!.. Вот-вот! Деньги, браток!

Г о д о в а н ы й. Зубы!

К о п ы с т к а. Что?

Г о д о в а н ы й, д е д  с  п а л к о й, м о н а ш к и:

— Комиссарам зубы!

— Кольца!

— Перстни!

К о п ы с т к а, П а р а с к а, С м ы к:

— Деньги на хлеб!

К о п ы с т к а. Бедному классу — тебе, братуха, мне и всем — за золотую чашу и крест хлеба, браток, привезут. Понял теперь? Вот-вот… Привезут! Вон-вон с той стороны, по той дороге, из города… Брат-брат, как заскрипят возы! А то и машиной, автомобилем. Видел? Чох-чох…

Должно быть, надежда замаячила у каждого, потому что головы всех в толпе повернулись в ту сторону. Взглянул туда и Ларион.

Г о д о в а н ы й (иронически). Посмотрите, граждане, посмотрите! Вон-вон идет их главный комиссар — голодная смерть! Ага! Разве не слышите — ребрами тарахтит?.. Посмотрите, как говорится, пожалуйста…

В толпе движение. Глаза затуманились страхом.

Что же вы все отворачиваетесь? Ха-ха! То-то оно и есть! Не привезут! Потому что никогда еще к нам ничего не привозили — только увозили. Да-да! Птица разлетелась — подумайте. Ворон не стало!..

К о п ы с т к а (подошел ближе к Лариону). Голодной смерти крестом не отгонишь, только хлебом… Все равно — без чаши, без причастия народ умирает… На черта оно? Отдай, Ларион!.. Ну, голубчик?

Озверел снова Ларион, замахнулся дубиной. Копыстка отскочил:

— Эх ты, темная сила!

С м ы к. Отойди, Мусий!.. Его уже просветили и осияли… (Тихонько вынул револьвер.) Теперь только это и поможет…

К о п ы с т к а. Ты сдурел! Они только этого и ждут… Брось! Спрячь!.. (И, прикрыв своей рукой револьвер, вцепился в руки Смыка.)

С м ы к. Пусти! Если отдам ценности — отдам все! Либо теперь, либо… Пусти, говорю!

П а р а с к а (заметила, что беда). Стойте, люди, стойте! (Схватила Орину за рукав, вывела вперед.) Идем, Орина, Ларивон нас не ударит… Ганна, Явдоха, чего стоите? Идемте, женщины! Возьмем у него чашу и крест! Он нам отдаст, вот ей-богу… (Монашкам.) А вы, воронье, цыть! (Женщинам.) Ну?

Женщины двинулись, однако дальше не пошли. Одна Орина заковыляла, бессмысленно бормоча:

— Конечно, пойдем!.. Идем-идем… Только не домой пойдем. За чашей пойдем!..

П а р а с к а. Стой, Ларивон, голубчик, стой!

О р и н а. Так стой же! Стой, стой! Родненький, стой!

Стал Ларион. Дубину опустил. Смотрит.

П а р а с к а. Я тебе еще раз грязную рубашку выстираю… Трижды выстираю, только ты не дерись…

Ощерился на нее Ларион, похоже, усмехнулся. А Параска так и засветилась радостью:

— Вишь не забыл, как я ему когда-то рубашку выстирала.

О р и н а. Знамо, не забыл, мой родненький. Кто ж, как не я, над его калечеством сжалилась и во ржи с ним немножко полежала. Пусть бог простит, немножко полежала… Родненький мой! Не забыл, не забыл…

П а р а с к а. Ты же ее не ударишь, Ларион? А меня? Нет? А чашу и крест отдашь? Глупенький, на хлеб поменяем, деток покормим, от голодной смерти спасем…

О р и н а. И вправду покормим! Хоть раз покормим! Покормим-покормим. А они засмеются, родненький мой… (Даже засмеялась, припавши к Лариону.)

Повернулся Ларион, отпер ворота и вынес чашу да крест. Тычет их Орине, Параске, а сам открыл рот, мычит.

П а р а с к а. Сам неси, Ларион! Вот-вон туда, в ревком! Неси! Неси!

Подошли еще  ж е н щ и н ы, окружили Лариона. Подбежал  С м ы к.

О р и н а (ковыляя плечом к плечу с Ларионом, ухватилась рукой за чашу). Неси же! Неси-неси!..

П а р а с к а. А что! Дорогу дайте, люди!