Читаем Пьесы и сценарии полностью

Среди тем изучения творчества Александра Солженицына одна из самых интересных — роль драматургии в его творчестве и жизни. Тема эта является составной частью более общих проблем, таких как эстетика Солженицына, Солженицын и искусство и др. Но если отношения Солженицына с живописью или музыкой носят хотя и существенный, но локальный характер (в романе «В круге первом» картина и образ художника чрезвычайно важны, однако Солженицын сам картин не писал, а музыку хотя чрезвычайно любил, но говорил: «У меня с музыкой любовь без взаимности: я её люблю безумно, а она меня нет»[5]), то театр и, в меньшей степени, кино имеют прямое отношение и к биографии Солженицына, и к его поэтике. А пьесы и сценарии, хотя и не являются самой важной и известной частью его творчества, тем не менее оставили след в истории литературы, театра, кино и телевидения и в исследовательской литературе[6]. Стоит отметить, что в настоящем издании читатель сможет ознакомиться с публикуемым впервые сценарием «В круге первом», написанным Солженицыным специально для телефильма Глеба Панфилова (2006). Он интересен и как одна из последних работ писателя, и как свидетельство того, что автор считал существенным в романе, и для понимания его представлений о кино и телевидении.

Начнём с биографии. В неопубликованных воспоминаниях Солженицын пишет: «В детстве моём в Ростове-на-Дону не бывало для меня культурных событий крупней, чем посещение местного драматического театра. (Билеты — со школьной скидкой, а когда приезжал МХАТ-2-й, и ещё кто-то, — на то денег не было, такого и масштаба я не получил.) и развилась у меня к театру страсть — в старших классах даже большая, чем к литературе. Вся обстановка спектаклей, декорации, сырой, свежий запах со сцены, волны актёрской игры, перекатывающие в сердце, программка в руках и в антрактах обсуждение с приятелями всего происходящего — властно затягивали. А к тому же в школе мы много читали по ролям, тоже ставили пьесы, я… выдвинулся на роли героев — то Чацкого, то Жадова из “Доходного места”, то Паратова в “Бесприданнице”, то Фердинанда из “Коварства и любви”, а уж это было под влиянием ростовского драматического театра… (А половина спектаклей-то была — грозно эпохальные: “Враги” Лавренёва, “Командные высоты” (не помню чьи), “Разбег” Ставского, ростовского, — и этот политический драматизм отзывно воспринимался мной.) Драматический театр я страстно полюбил (а опереттой совсем не заинтересовался, пошло). Так проступила новая, напорная струя моей жизни: к театру, к драматургии. <…> Ставили мы и школьные спектакли: и красно-детективные о Гражданской войне, и водевили Чехова, и репетировали “Романтиков” Ростана, а уж “Сирано де Бержерака” читали по ролям, собираясь малой группой, сами!.. Вся эта самодеятельность толкала дальше — на “конкурсы юных талантов”, какие оживились в тот год, я имел успех как чтец, выдвигался на районный конкурс, потом на городской, значит, выступал уже в городских клубах, и так утверждалась во мне новая и ложная мысль: стать актёром. Гневное лермонтовское “На смерть поэта” и монологи Чацкого наиболее выражали мой темперамент — уже тогдашний и ещё на много лет вперёд. А вольная строфика Грибоедова казалась мне самым близким образцом стихосложения. (Под её влиянием я и “Пир победителей” сочинял в лагере.)»[7]

Впечатление от ростовского театра и собственного участия в школьных «чтениях по ролям» отразились в одном из поздних сочинений Солженицына — рассказе «Настенька»: «И худенький отличник с распадающимися неулёжными волосами читал несвоим, запредельным в трагичности голосом, повторяя любимого актёра: “Луиза, любила ли ты маршала? Эта свеча не успеет догореть — ты будешь мертва…”»[8]

О соблазне актёрства и возможных вариантах судьбы Солженицын вспоминает так: «Ведь нависает надо мной другой соблазн: уже больше года, как в Ростов из Москвы сослан театр Завадского. Он занял место прежней ростовской труппы, уже поразил нас и “Днями нашей жизни” Леонида Андреева, и “Укрощением строптивой” Шекспира с Мордвиновым и Марецкой. и вот — он объявляет набор в своё театральное училище! и все их звёзды будут там преподавать!

Перейти на страницу:

Все книги серии Солженицын А.И. Собрание сочинений в 30 томах

В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман