Пьесы, памфлеты

К вам Эпилог приходит на минутку
И превращает сыгранное в шутку.
Он объясняет дамам: «Я свидетель,
Что хороша лишь в драмах добродетель,
А мисс Нужда всегда дает советы
Толковей, чем актеры и поэты».
Таков обычный метод Эпилога.
Но ни к чему нам торная дорога.
Весь вечер хохотали мы до слез,
Теперь наш автор говорит всерьез:
«Гоните прочь все детские забавы!
Пусть драматурги добывают славу,
Не забывая смысл, рассудок здравый.
Вас удивляет итальянцев пенье,
Я ж удивляюсь вашему терпенью:
Они карманы вам опустошают,
А вас, хозяев, нагло презирают.
Пред музыкой открыты все дороги,
Поэзия ж едва таскает ноги.
Ну что ж, морите голодом поэта,
Покуда сами рыщете по свету
И тащите в страну всю накипь эту!
Весь мир не сможет выставить ученых,
Что стоили бы Локка иль Ньютона!
Как могут состязаться сцены мира
С Бен-Джонсоном, с твореньями Шекспира?
Была щедра природа к англичанам, —
Так не завидуйте соседним странам.
Чужой ячмень достойно оцените
И жемчугам родным не предпочтите».

1736

Исторический календарь за 1736 год

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПОСВЯЩЕНИЮ

Ни в ком лесть не встретит более сурового и неумолимого противника, чем во мне, и поэтому, когда только удавалось, я публиковал свои драматические произведения без такого рода украшений, как эпистолярные предисловия, называемые посвящениями. Однако мой книгопродавец[143] решительно возражает против подобного обычая, считая его в высшей степени нехристианским. «Покровитель для книги — нечто вроде крестного отца, — говорит он, — и хороший автор должен так же заботливо подбирать покровителя своим произведениям, как хороший родитель — крестного своим детям». Мой книгопродавец усматривает между двумя этими званиями очень много общего, ибо, имея дело с драматическими писателями, он приобрел по умеренным ценам в полную собственность сто тысяч сравнений, и никто на свете, наверно, не превзойдет его в умении применять их, устанавливая сходство между предметами абсолютно несходными. «Что способно оказать книге большую услугу и сильнее возбудить любопытство читателя, — говорит он, — чем слова: «Посвящается его светлости герцогу такому-то», или: «Графу такому-то, пэру Англии», в объявлении о ее выходе в свет? Можно сказать, — продолжает он, — что в данном случае покровитель дает книге свое имя. Если же он присоединяет к этому еще и подарок, как же не назвать его крестным отцом? И чем автор, употребив подарок на собственную пользу, будет отличаться от родителя?» Он говорит еще, что книгопродавец исполняет при наших сочинениях роль няньки, но его доводов я не буду здесь приводить, так как уже довольно сказано в подтверждение полнейшего сходства между детьми и книгами и о том, как лучше всего позаботиться о тех и других. Это, я думаю, дает мне достаточно оснований оставить нижеследующее произведение на произвол судьбы, поскольку иные весьма благоразумные родители именно так поступают со своими детьми.

ПОСВЯЩЕНИЕ ПУБЛИКЕ

Надеюсь, вы простите меня за то, что я печатаю это посвящение без вашего ведома: я не знаю, как получить ваше согласие на публикацию оного, и не жду от вас никакого подарка. Сам обычай просить такого рода разрешение объясняется, я думаю, именно последним обстоятельством: глупо ведь добиваться от человека, чтобы он позволил польстить себе; дать такое позволение может только дурак или нахал или дурак и нахал одновременно. Поэтому, когда автор интересуется, позволят ли ему напечатать посвящение, он попросту желает узнать, заплатят ему или нет; именно в этом смысле, мне кажется, понимают указанный обычай как авторы, так и покровители.