Петер Каменцинд. Под колесом. Гертруда. Росхальде

Пока она говорила, взгляд ее скользнул по пустому просторному помещению и остановился на новой картине. Она не видела фигур, не узнала даже малыша Пьера, просто неотрывно смотрела на полотно, вдыхая воздух комнаты, где уже много лет обитал ее муж, и смутно угадывая ту же атмосферу одиночества и упрямой самодостаточности, в какой давно жила сама. Но мгновение спустя она оторвала взгляд от картины и попыталась ответить художнику, который встревоженно сыпал вопросами.

– Будь добра, вызови по телефону автомобиль, прямо сейчас, – наконец сказал он, – так будет быстрее, чем в экипаже. Я сам поеду в город, только руки вымою. Буду в доме через несколько минут. Ты ведь уложила его в постель?

Четверть часа спустя он сидел в автомобиле, направляясь к единственному врачу, которого знал и который раньше иногда бывал у них в доме. По старому адресу он доктора не нашел, тот переехал. Разыскивая новую его квартиру, он встретил докторский экипаж, врач поздоровался с ним, он ответил и, только когда уже проехал мимо, сообразил, что он-то ему и нужен. Повернул обратно и нашел докторский экипаж возле дома какого-то пациента, пришлось ждать, минуты тянулись мучительно медленно. Наконец доктор вышел, Верагут перехватил его в дверях и попросил сесть в автомобиль. Доктор упирался и возражал, пришлось увезти его чуть ли не силой.

Автомобиль тотчас помчался в Росхальде, а врач положил руку Верагуту на колено и сказал:

– Что ж, я ваш пленник. И вынужден заставить ждать других, которые во мне нуждаются, как вам известно. Ну, что у вас стряслось? Ваша жена захворала? Нет? Значит, малыш. Как бишь его зовут? Да, верно, Пьер. Давненько я его не видал. Что с ним? Несчастный случай?

– Он болен, со вчерашнего дня. Нынче утром все было как будто бы в порядке, он встал, немного поел. А теперь вот опять рвота, и что-то у него, кажется, болит.

Худой рукой врач провел по некрасивому умному лицу.

– Вероятно, желудок. Посмотрим. В остальном у вас все хорошо? Прошлой зимой я видел вашу выставку в Мюнхене. Мы вами гордимся, почтеннейший.

Он взглянул на часы. Оба молчали, когда шофер переключил скорость и автомобиль с громким пыхтеньем поехал в гору. Скоро они добрались до места, но вышли у ворот усадьбы, которые были закрыты.

– Подождите меня! – крикнул доктор шоферу.

Они быстро пересекли двор, вошли в дом. Мать сидела у постели Пьера.

Врач тотчас перестал торопиться. Без спешки принялся осматривать больного, попытался разговорить мальчика, успокоил мать добрым словом и как бы невзначай создал атмосферу доверия и деловитости, которая благотворно подействовала и на Верагута.

Пьер симпатии доктору не выказывал, притих, был сердит и недоверчив. Когда ему ощупывали и мяли живот, он насмешливо скривил губы, словно считал все это нелепым и бесполезным.

– Отравление, судя по всему, исключено, – осторожно сказал врач, – и аппендикс в полном порядке. Видимо, просто несварение желудка, а в таком случае самое милое дело – ждать и поститься. Сегодня ничего мальчику не давайте, кроме черного чая, если он захочет пить, а вечером можно дать глоточек бордо. Если все будет хорошо, утром на завтрак чай и сухарик. Если возникнут боли, можете позвонить мне по телефону.

Только на крыльце госпожа Верагут начала его расспрашивать. Однако ничего нового не услышала.

– Желудок, по-видимому, изрядно расстроен, а ребенок явно весьма чувствительный и нервный. Температуры нет. Но вечером померяйте. Пульс несколько слабоват. Если лучше не станет, завтра я опять приеду. Мне кажется, ничего серьезного.

Он быстро попрощался и снова заспешил. Верагут проводил его до автомобиля.

– Это надолго? – спросил он в последнюю минуту.

Врач громко рассмеялся:

– Вот уж не думал, что вы такой пугливый, господин профессор. Мальчик слегка изнеженный, а несварением желудка мы все в детстве страдали, и не раз. Честь имею!

Верагут знал, что в доме обойдутся без него, и задумчиво зашагал в поля. Скупые, сдержанные манеры доктора успокоили его, теперь он и сам удивлялся, что мог быть так встревожен и напуган.

С чувством облегчения он шел, вдыхая жаркий воздух синего полудня. Ему казалось, будто уже сегодня он совершает прощальную прогулку по этим лугам, среди шпалер плодовых деревьев, и на душе у него было вполне хорошо и свободно. Задумавшись, откуда в нем взялось новое ощущение решенности, он понял, что это результат утреннего разговора с госпожой Аделью. Он сообщил ей о своих планах отправиться в путешествие, а она выслушала его спокойно и не пыталась возражать, все окольные пути и лазейки меж его решением и исполнением теперь отрезаны, ближайшее будущее лежало перед ним совершенно ясное и определенное, вот почему на душе было так хорошо, вот почему пришло успокоение и новое чувство уверенности в себе.