Петер Каменцинд. Под колесом. Гертруда. Росхальде

Поэтому он опять немного припозднился и, не обращая внимания на жару, поспешил вниз по крутой солнечной дороге. Думал он о том, что́ ему понадобится для работы, решил встать завтра чуть свет, чтобы увидеть пейзаж в первых утренних лучах, и на сердце было так хорошо и радостно, оттого что впереди вновь ожидала прекрасная, заманчивая цель.

– Что поделывает Пьер? – перво-наперво спросил он, когда торопливо вошел в столовую.

Госпожа Адель сообщила, что малыш спокойный, но усталый, болей он как будто бы не испытывает, лежит терпеливо и тихо. Лучше его не тревожить, он странно чувствителен и вздрагивает, едва откроется дверь, и вообще от любого внезапного шороха.

– Ну да, ну да, – согласно кивнул Верагут, – я зайду к нему попозже, пожалуй, ближе к вечеру. Извини, что я немного запоздал, прогулка затянулась, а с завтрашнего дня хочу поработать на пленэре.

Обед прошел в мирной тишине, сквозь опущенные жалюзи в прохладную комнату вливался зеленый свет, все окна были открыты, и в полуденном покое долетал со двора плеск маленького фонтана.

– Для Индии тебе понадобится особое снаряжение, – сказал Альбер, – ты и охотничьи принадлежности с собой возьмешь?

– Да нет, вряд ли, у Буркхардта все найдется. Он даст мне совет. Думаю, надо захватить с собой живописные принадлежности в запаянных железных ящиках.

– А тропический шлем будешь носить?

– Непременно. Но его можно купить по дороге.

Когда после трапезы Альбер ушел, госпожа Верагут попросила мужа ненадолго задержаться. Села в свое плетеное кресло у окна, он тоже принес кресло, сел рядом.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она для начала.

– О, все целиком зависит от Отто, как он скажет. Думаю, примерно в конце сентября.

– Так скоро? Я еще не успела толком все обдумать. Сейчас у меня все мысли о Пьере. Но полагаю, из-за него ты не станешь требовать от меня слишком много.

– Я и не собираюсь, нынче я еще раз все обдумал. Ты во всем будешь совершенно свободна. Понятно ведь, невозможно путешествовать по свету и при этом требовать участия во всех здешних делах. Ты должна действовать по собственному усмотрению. Столь же свободно, сколь и я.

– Но что с этим домом? Мне бы не хотелось оставаться здесь в одиночестве, слишком на отшибе, слишком далеко, да и чересчур много воспоминаний, которые мне мешают.

– Я уже говорил, поезжай куда хочешь. Росхальде принадлежит тебе, ты знаешь, а перед отъездом я еще раз все проверю, на всякий случай.

Госпожа Адель побледнела. Всмотрелась в лицо мужа с почти враждебным вниманием.

– Ты так говоришь, будто не намерен сюда возвращаться, – обронила она стесненным голосом.

Он задумчиво прищурился, устремил взгляд в пол.

– Как знать. Я пока понятия не имею, как долго буду отсутствовать, а что Индия благоприятствует здоровью людей моего возраста, я не очень-то верю.

Она резко тряхнула головой:

– Я не об этом. Умереть может каждый. Я имею в виду, намерен ли ты вообще вернуться сюда.

Он молча прищурил глаза, потом слабо улыбнулся и встал.

– Думаю, лучше обсудить это в другой раз. Помнишь, последняя ссора случилась у нас несколько лет назад, когда мы говорили именно об этом. Мне бы не хотелось больше ссориться здесь, в Росхальде, по крайней мере с тобой. Полагаю, мнение твое с тех пор не изменилось. Или сегодня ты бы отдала мне малыша?

Госпожа Верагут молча покачала головой.

– Так я и думал, – спокойно сказал Верагут, – не будем сейчас об этом. Как я уже говорил, ты можешь распорядиться домом по своему усмотрению. Я не стремлюсь сохранить Росхальде, и если подвернется случай удачно его продать, то так и сделай!

– Значит, Росхальде конец, – обронила она с глубокой горечью, думая о первоначальном времени, о младенческих годах Альбера, обо всех своих тогдашних надеждах и ожиданиях. И вот, значит, каков конец.

Верагут, уже направляясь к двери, еще раз обернулся и мягко воскликнул:

– Не принимай это так близко к сердцу, дитя мое! Если хочешь, можешь все сохранить.

Он вышел во двор, спустил с цепи собаку и зашагал к мастерской, собака с восторженным лаем скакала вокруг него. Что ему Росхальде! Усадьба относилась к числу вещей, к которым он более не имел касательства. Сейчас он впервые чувствовал превосходство над женой. Он поставил точку. Принес в сердце жертву, отказался от Пьера. И с той минуты, когда совершил эту жертву, всем своим существом был устремлен только вперед. Росхальде для него кончилось, перестало существовать, как многие другие несбывшиеся надежды, как юность. Оплакивать его нет смысла! Он позвонил, прибежал Роберт.

– Я буду несколько дней писать на природе. Приготовьте небольшой этюдник, зонт, к завтрашнему утру все должно быть в порядке. Разбудите меня в половине шестого.

– Слушаюсь, господин Верагут.

– Это все. Погода не испортится? Как по-вашему?

– Думаю, постоит еще… Простите, господин Верагут, я хотел бы кой о чем спросить.

– Да?

– Прошу прощения, я слыхал, вы уезжаете в Индию.

Верагут с удивлением рассмеялся: